Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter
и отправьте нам уведомление.
Спасибо за участие!
Jean-Jacques Rousseau (1712–1778) / Жан-Жак Руссо

Статья «Экономика (нравоучение и политика)» из «Энциклопедии»

Описание

Язык оригинала, с которого сделан перевод
Французский  
Название в русском переводе
Статья о политической экономии, или государственном благоучреждении. Переведена из Енциклопедии.
Переводчик
Александр Иванович Лужков  (1754–1803)
Место публикации
Санкт-Петербург
Типография/издатель
При Имп. Акад. наук
Год публикации
1777
Предисловия переводчика

Нет

Содержание книги

Перевод статьи «Economie (morale et politique)» Жана Жака Руссо из «Энциклопедии»

Объём
[2], 96 с.; 8°
Номер по Сводному каталогу
6233
Место хранения
РНБ; РГБ; КирОУНБ; БАН; ЗНБ СГУ; МГУ; ГПИБ; ГМЗРК; НГОНБ; СОКМ; НБЛ КГУ
Библиография

Гамалов-Чураев С. А. Александр Иванович Лужков, библиотекарь и хранитель Эрмитажа при Императрице Екатерине II // Материалы по истории библиотековедения в России. Петроград, 1916. Т. 2. Вып. 1. С. 23-45;
Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы и для словаря писателей эпохи Екатерины II. На основании документов архива конференции Императорской академии наук. СПб., 1914. С. 60-61.

Автор описания
Евгений Кушков

Образец текста

Оригинал
Перевод
P. 337

ÉCONOMIE ou ŒCONOMIE, (Morale & Politique.) ce mot vient de οἶκος, maison, & de νόμος, loi, & ne signifie originairement que le sage & légitime gouvernement de la maison, pour le bien commun de toute la famille. Le sens de ce terme a été dans la suite étendu au gouvernement de la grande famille, qui est l’état. Pour distinguer ces deux acceptions, on l’appelle dans ce dernier cas, économie générale, ou politique ; & dans l’autre, économie domestique, ou particuliere. Ce n’est que de la premiere qu’il est question dans cet article. Sur l’économie domestique, voyez  Père de famille.

Quand il y auroit entre l’état & la famille autant de rapport que plusieurs auteurs le prétendent, il ne s’ensuivroit pas pour cela que les regles de conduite propres à l’une de ces deux sociétés, fussent convenables à l’autre : elles different trop en grandeur pour pouvoir être administrées de la même maniere, & il y aura toûjours une extrème différence entre le gouvernement domestique, où le pere peut tout voir par lui-même, & le gouvernement civil, où le chef ne voit presque rien que par les yeux d’autrui.

С. 1

Економия, (нравств. и политика). Сие слово составлено из Греческаго οἶκος дом и νόμος закон, и по производству означает разумное и законное домашнее правление к общему всей семьи благополучию. Знаменование сего слова потом введено даже и в правлении большей семьи или государства. Для лучшего различения сих означений в последнем случае называется она общественною экономиею или государственным благоучреждением, в первом же домостроительством, или частною экономиею. 

Хотя бы между государством и семьею и было такое сходство, каковое [с. 2] многие сочинители утверждают, то не следовало бы из того, что правила порядка свойственныя одному, которому ни есть из сих двух обществу, равно приличествуют и другому: пространством своим они разнствуют так, что одинаковым образом управляемы быть не могут, и несходствие сие безконечно между домашним правлением, в коем отец все видеть может своими очами, и государственным, котораго глава зрит по представлению других.

P. 337

Dans la grande famille dont tous les membres sont naturellement égaux, l’autorité politique purement arbitraire quant à son institution, ne peut être fondée que sur des conventions, ni le magistrat commander aux autres qu’en vertu des lois.

С.3

В большей же семье, коего члены естественно равны, власть правительства по установлению своему мнимая, основана бывает только на согласиях, и правительство повелевает только в силу законов.

P. 337

Les chefs n’ont point de semblable regle, & ne sont réellement tenus envers le peuple qu’à ce qu’ils lui ont promis de faire, & dont il est en droit d’exiger l’exécution. Une autre différence plus importante encore, c’est que les enfans n’ayant rien que ce qu’ils reçoivent du pere, il est évident que tous les droits de propriété lui appartiennent, ou émanent de lui ; c’est tout le contraire dans la grande famille, où l’administration générale n’est établie que pour assûrer la propriété particuliere qui lui est antérieure.

С. 3

Правители подобнаго сему правила не имеют и перед народом обязаны только в том, что делать обещались, котораго сей и требовать от них имеет право. А как уважения достойное несходство есть и то, что дети не имеют ничего собственнаго сверх получаемаго от родителей, то из того заключается, что всякое право имущества принадлежит родителям или от них доставляется: но в целом государстве совсем противное сему примечено; ибо правление учреждено для безопасности всякаго особеннаго имущества, [c. 4] которое есть древнее его.

P. 337

À l’égard des domestiques, ils lui doivent aussi leurs services en échange de l’entretien qu’il leur donne ; sauf à rompre le marché dès qu’il cesse de leur convenir. Je ne parle point de l’esclavage ; parce qu’il [p. 338] est contraire à la nature, & qu’aucun droit ne peut l’autoriser.

Il n’y a rien de tout cela dans la société politique. Loin que le chef ait un intérêt naturel au bonheur des particuliers, il ne lui est pas rare de chercher le sien dans leur misere. La magistrature est-elle héréditaire, c’est souvent un enfant qui commande à des hommes : est-elle élective, mille inconvéniens se font sentir dans les élections, & l’on perd dans l’un & l’autre cas tous les avantages de la paternité. Si vous n’avez qu’un seul chef, vous êtes à la discrétion d’un maître qui n’a nulle raison de vous aimer ; si vous en avez plusieurs, il faut supporter à la fois leur tyrannie & leurs divisions. En un mot, les abus sont inévitables & leurs suites funestes dans toute société, où l’intérêt public & les lois n’ont aucune force naturelle, & sont sans cesse attaqués par l’intérêt personnel & les passions du chef & des membres.

С. 6

В разсуждении же слуг, они обязаны ему услугами за пропитание. Я здесь не говорю о рабстве по тому, что оно противно естеству и никаким правом защищено быть не может. 

Ничего из вышеозначеннаго не случается в политическом обществе. Правитель не редко ищет случая, воспользоваться бедностию частных людей, а особливо когда не имеет естественной пользы от благополучий их. Ежели правление получается по наследству, то часто ребенок повелевает людям; ежели же по выбору, то многия неудобности встречаются при избрании, и в обоих случаях превосходства отечества теряются. Когда правитель имеется один, то подданные подвержены воле единаго господина, который никакой причины не имеет их любить; когда же многие, то должно в одно [с. 7] и то же время сносить их мучительство и раздоры. Одним словом злоупотребления не избежимы и их худыя следствия во всяком обществе, где общая польза и законы не имеют существенной своей силы и завсегда нарушаемы пользами частных людей и страстьми правителя и сочленов его.

P. 338

<…> leur devoir & leurs droits sont tellement distingués, qu’on ne peut les confondre sans se former de fausses idées des lois fondamentales de la société, & sans tomber dans des erreurs fatales au genre humain.

С. 7

Обязанности их и права столь различны, что не можно их смешать, не представя себе ложных воображений о положительных законах общества и не ввергаяся в пагубныя роду человеческому заблуждения.

P. 338

Je prie mes lecteurs de bien distinguer encore l’économie publique dont j’ai à parler, & que j’appelle gouvernement, de l’autorité suprème que j’appelle souveraineté ; distinction qui consiste en ce que l’une a le droit législatif, & oblige en certains cas le corps même de la nation, tandis que l’autre n’a que la puissance exécutrice, & ne peut obliger que les particuliers.

С. 9

Прошу читателей всенародную экономию, которая теперь нашим предметом и инако называема правлением, отличать от верховной власти или державства. Различие состоит в том что одна имеет право законодания и в случаях может народ обще к чему обязывать, когда другая же имеет только одну силу исполнительную и только частным побуждением.

P. 338

Il est important de remarquer que cette regle de justice, sûre par rapport à tous les citoyens, peut être fautive avec les étrangers ; & la raison de ceci est évidente : c’est qu’alors la volonté de l’état, quoique générale par rapport à ses membres, ne l’est plus par rapport aux autres états & à leurs membres, mais devient pour eux une volonté particuliere & individuelle, qui a sa regle de justice dans la loi de nature, ce qui rentre également dans le principe établi : car alors la grande ville du monde devient le corps politique dont la loi de nature est toûjours la volonté générale, & dont les états & peuples divers ne sont que des membres individuels.

С. 12

Не без уважения должно примечать, что сие великое правило справедливости в отношении ко всем гражданам, может быть ложно в разсуждении иноземных; причина сего явна, ибо воля государства хотя и общая в отношении к членам его, уже не общая в отношении к другим государствам и их членам; но в таком случае уже делается частною волею, которая имеет свое начало справедливости в естественном законе, который також участвует в положенном правиле; по тому что тогда великий град мира есть то политическое тело, котораго общая воля есть закон естества, государства же и разные народы суть особенные его члены.

P. 339

Tel peut être prêtre dévot, ou brave soldat, ou patricien zélé, & mauvais citoyen. Telle délibération peut être avantageuse à la petite communauté, & très-pernicieuse à la grande. Il est vrai que les sociétés particulieres étant toûjours subordonnées à celles qui les contiennent, on doit obéir à celle-ci préférablement aux autres, que les devoirs du citoyen vont avant ceux du sénateur, & ceux de l’homme avant ceux du citoyen <…>.

С. 14

Набожный священник, отважный воин и ревностный дворянин могут при всем том быть худыми гражданами. Так как и определение какое может быть полезно какому малому сообществу, государству же весьма вредно. Правда и то, что частныя общества находясь в подвластности у большаго, должны сему предпочтительно пред прочим повиноваться, и должности гражданина предидут должностям сенатора, и должности человека должностям гражданина <…>.

P. 339

Ainsi, il n’est pas impossible qu’une république bien gouvernée fasse une guerre injuste. Il ne l’est pas non plus que le conseil d’une démocratie passe de mauvais decrets & condamne les innocens : mais cela n’arrivera jamais, que le peuple ne soit séduit par des intérêts particuliers, qu’avec du crédit & de l’éloquence quelques hommes adroits sauront substituer aux siens. <…> Examinez avec soin ce qui se passe dans une délibération quelconque, & vous verrez que la volonté générale est toûjours pour le bien commun <…>.

С.15

Следовательно хотя невозможное дело, что бы республика хорошо управляемая начала несправедливую войну, совет народоначалия издал бы ложные приговоры и невинных осудил; но все сие случится, сколь скоро народ прельщен будет частными пользами, которыя хитрые люди доверенностию и красноречием своим обратят в общия его пользы. <…>. При тщательном разсматривании всего происходившаго при каком либо народном совете найдется что общая воля клонится всегда к общему благу <…>.

P. 339

Il seroit donc à propos de diviser encore l’économie publique en populaire & tyrannique. La premiere est celle de tout état, où regne entre le peuple & les chefs unité d’intérêt & de volonté ; l’autre existera nécessairement par-tout où le gouvernement & le peuple auront des intérêts différens & par conséquent des volontés opposées. Les maximes de celle-ci sont inscrites au long dans les archives de l’histoire & dans les satyres de Machiavel. Les autres ne se trouvent que dans les écrits des philosophes qui osent reclamer les droits de l’humanité.

С.17

И так к стате еще разделить можно общую экономию на народную и владельческую. Перьвая есть всего государства, в которой и народ и правители имеют одинаковую пользу и волю; последняя же неотменно должна быть, когда правление и народ иметь будут разныя пользы и следственно противныя воли. Правила сей последней пространно описаны в бытописаниях и сатирах Махиавеля. Правила же перьвой находятся только в сочинениях философов осмелившихся возстановить права человечества.

P. 339

C’est à la loi seule que les hommes doivent la justice & la liberté. C’est cet organe salutaire de la volonté de tous, qui rétablit dans le droit l’égalité naturelle entre les hommes. C’est cette voix céleste qui dicte à chaque citoyen les préceptes de la raison publique, & lui apprend à agir selon les maximes de son propre jugement, & à n’être pas en contradiction avec lui-même. C’est elle seule aussi que les chefs doivent faire parler quand ils commandent ; car si-tôt qu’indépendamment des lois, un homme en prétend soûmettre un autre à sa volonté privée, il sort à l’instant de l’état civil, & se met vis-à-vis de lui dans le pur état de nature où l’obéissance n’est jamais prescrite que par la nécessité.

Le plus pressant intérêt du chef, de même que son devoir le plus indispensable, est donc de veiller à l’observation des lois dont il est le ministre, & sur lesquelles est fondée toute son autorité.

С.20

Законам люди обязаны правосудием и свободностию. Сие спасительное орудие общей воли по праву возстановляет естественное равенство между людьми. Сей небесный глас вещает каждому гражданину правила общаго разсудка, научает его действовать по наставлениям собственнаго размышления и соглашаться с самим собою. Начальники при повелениях должны заставлять говорить закон; ибо сколь скоро кто не следуя установлению законов вздумает другаго принуждать повиноваться своей особенной воли [с. 21]; то тогда он уже переступает за гражданское правление и полагается против его в сущем естественном состоянии, в котором повиновение бывает только по необходимости. 

Важнейшая польза правителя так как и необходимая его должность есть та, что бы стараться следовать законам, на коих власть его основана.

P. 340

La puissance des lois dépend encore plus de leur propre sagesse que de la sevérité de leurs ministres, & la volonté publique tire son plus grand poids de la raison qui l’a dictée : c’est pour cela que Platon regarde comme une precaution très-importante de mettre toûjours à la tête des édits un préambule raisonné qui en montre la justice & l’utilité. En effet, la premiere des lois est de respecter les lois <…> 

Mais quoique le gouvernement ne soit pas le maître de la loi, c’est beaucoup d’en être le garant & d’avoir mille moyens de la faire aimer.

С. 22

Сила законов зависит больше от собственной их премудрости, нежели от строгости их блюстителей, и народная воля уважаема тем больше, что народом самим объявляется: по сему то Платон почитает важною предосторожностию, когда перед всяким повелением стоит разумное предъизъяснение показывающее как [c. 23] справедливость онаго, так и полезность. Перьвый закон повелевает почитать законы. <…>.
Правление хотя и не властно над законами, но довольно и того, что оно по них и порукою, и что имеет многия средства для снискания им любви.

P. 340

Un imbécille obei peut comme un autre punir les forfaits : le véritable homme d’état sait les prévenir ; c’est sur les volontés encore plus que sur les actions qu’il étend son respectable empire.

С.24

Слабосильный, но которому повинуются, в состоянии как и другой кто злодеяния наказывать; истинный министр государственный искусно оные предупреждает и больше над волею, нежели над действиями простирает свое почтенное царство.

P. 340

Je conclus donc que comme le premier devoir du législateur est de conformer les lois à la volonté générale, la premiere regle de l’économie publique est que l’administration soit conforme aux lois. C’en sera même assez pour que l’état ne soit pas mal gouverné, si le legislateur a pourvû comme il le devoit à tout ce qu’exigeoient les lieux, le climat, le sol, les mœurs, le voisinage, & tous les rapports particuliers du peuple qu’il avoit à instituer.

С. 25

Поелику же перьвая должность законодателя есть та, что бы законы соглашать с общею волею; то заключаю из сего что первое правило народной экономии или благоучреждения то, чтобы отправление должностей соответствовало законам. Дабы государство хорошо управляемо было, то довольно к тому и того, когда законодатель снабдит как должно всем потребным в разсуждении местоположения, климата, рода земли, обычаев, соседей и всех особенных народа отношений, которыя он должен учердить.

P.340

À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé  <…>. L’on a rarement en cela quelque injustice à réparer ; & l’empereur persuadé que la clameur publique ne s’éleve jamais sans sujet, démêle toujours au-travers des cris séditieux qu’il punit, de justes griefs qu’il redresse.

С. 27

В Китае, государи непременным себе правилом поставляют, обвинять государственных служителей во всяких их с народом раздорах. Ежели хлеб в которой области воздорожает; то главный управитель посажен бывает в темницу; а возстанет ли где какое возмущение, то правитель за то сменяется <…> Чрез такое поведение редко случается неправосудие; а Император будучи уверен, что народная жалоба бывает не без причины, всегда при возмутительных воплях, которые он без удовольствия не оставляет, проникает истинну притеснений, исправляет оныя.

P. 340

C’étoit là le grand art des gouvernemens anciens, dans ces tems reculés où les philosophes donnoient des lois aux peuples, & n’employoient leur autorité qu’à les rendre sages & heureux. De-là tant de lois somptuaires, tant de reglemens sur les mœurs, tant de maximes publiques admises ou rejettées avec le plus grand soin. Les tyrans mêmes n’oublioient pas cette importante partie de l’administration, & on les voyoit attentifs à corrompre les mœurs de leurs esclaves avec autant de soin qu’en avoient les magistrats à corriger celles de leurs concitoyens. Mais nos gouvernemens modernes qui croyent avoir tout fait quand ils ont tiré de l’argent, n’imaginent pas même qu’il soit nécessaire ou possible d’aller jusque-là.

С. 29

В сем то состояла пространная наука древних правлений отдаленнейших времен, когда философы давали законы народам, и власть свою употребляли что бы учинить их разумными и щастливыми; по тому то имеется такое множество законов о воздержании от расходов, о учреждении нравов, и толикия народныя правила с величайшею осторожностию принятыя или отверженныя. Даже похитившие власть в забвении не оставляли важной сей части отправления, и приметно то, что они старались повредить нравы своих рабов с неменьшим рачением, как и правительства исправить оные в своих согражданах. Но правления нынешних времен имея попечение только о денежных сборах, думают сим все совершить, и не почитают за нужное или возможное достигать до вышесказаннаго.

P. 340

Si les politiques étoient moins aveuglés par leur ambition, ils verroient combien il est impossible qu’aucun établissement quel qu’il soit, puisse marcher selon l’esprit de son institution, s’il n’est dirigé selon la loi du devoir ; ils sentiroient que le plus grand [p. 341] ressort de l’autorité publique est dans le cœur des citoyens, & que rien ne peut suppléer aux mœurs pour le maintien du gouvernement. Non-seulement il n’y a que des gens de bien qui sachent administrer les lois, mais il n’y a dans le fond que d’honnêtes gens qui sachent leur obéir.

С. 30

Ежели бы политики честолюбием своим не так ослеплены были, то бы легко усмотрели сколь невозможное дело, что бы какое учреждение могло себя вести по разуму своего постановления, когда законом должности не будет управляемо; они бы уразумели тогда что главнейшая пружина народной власти находится в сердцах граждан, которая всего лучше способствует нравам к воздержанию правления. Не только одни богатые в силах наблюдать законы, но по основанию одни честные люди им повинуются.

P. 341

<…> le pire de tous les abus est de n’obéir en apparence aux lois que pour les enfreindre en effet avec sureté. Bientôt les meilleures lois deviennent les plus funestes : il vaudroit mieux cent fois qu’elles n’existassent pas ; ce seroit une ressource qu’on auroit encore quand il n’en reste plus. Dans une pareille situation l’on ajoûte vainement édits sur édits, réglemens sur réglemens. Tout cela ne sert qu’à introduire d’autres abus sans corriger les premiers. Plus vous multipliez les lois, plus vous les rendez méprisables ; & tous les surveillans que vous instituez ne sont que de nouveaux infracteurs destinés à partager avec les anciens, ou à faire leur pillage à part.

С. 31

Опаснейшее злоупотребление есть то, когда только по внешности законам не повинуются с тем, что бы чрез то без опасения оные нарушить можно было. Вскоре наилучшие законы сделаются вредительнейшими; не бытие их самое служило бы средством к установлению лучших законов. Тщетно в подобных обстоятельствах лишния учреждения  [с. 32] издаются. Оне служат только к новым злоупотреблениям не исправляя перьвых. Умножение законов ввергает их в презрение; и поставляемые оных блюстители почесться могут новыми оных нарушителями, определенными на раздел с старыми или и на особливые сборы мздоимства.

P. 341

C’est alors qu’à la voix du devoir qui ne parle plus dans les cœurs, les chefs sont forcés de substituer le cri de la terreur ou le leurre d’un intérêt apparent dont ils trompent leurs créatures. C’est alors qu’il faut recourir à toutes les petites & méprisables ruses qu’ils appellent maximes d’état, & mystères du cabinet.

С.33

В подобных обстоятельствах начальники принуждены глас должности умолкший в сердцах, пременить на крик боязни, или на надежду мнимой пользы, которою они обольщают ими одолженных. Тогда должны они прибегнуть к маловажным и презрения достойным хитростям или так называемым правилам правления или тайнам совета.

P. 341

Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires.

С.34

Но когда граждане любят свою должность, и сберегатели народной власти чистосердечно прилежат примером и старанием питать сию любовь; тогда все неудобности изчезают, и правление с такою поспешностию отправляется, что и нужды не имеет в сем скрытом искустве, коего завеса коварств и злостей составляет всю тайну. Все те пространные умы столь опасные и удивления достойные, все те великие министры, коих слава замешана на нещастиях народов, уже не возбуждают сожаления: народные обычаи заменяют дарования начальников; и чем больше добродетель владычествует, тем менее таланты необходимы.

P. 341

Osons opposer Socrate même à Caton : l’un étoit plus philosophe, & l’autre plus citoyen. <…>. L’un instruit quelques particuliers, combat les sophistes, & meurt pour la vérité : l’autre défend l’état, la liberté, les lois contre les conquérans du monde, & quitte enfin la terre quand il n’y voit plus de patrie à servir.

С.37

Осмелимся ли Сократа [с. 38] сравнить Катону; первый был более философ, последний же более гражданин. <…>. Перьвый научает некоторых частных людей, опровергает ложныя мнения и умирает за истинну; последний же защищает государство, свободность и законы от завоевателей света, и наконец оставляет землю, когда уже услуги его для отечества тщетны были.

P. 342

Qu’on nous dise qu’il est bon qu’un seul périsse pour tous, j’admirerai cette sentence dans la bouche d’un digne & vertueux patriote qui se consacre volontairement & par devoir à la mort pour le salut de son pays : mais si l’on entend qu’il soit permis au gouvernement de sacrifier un innocent au salut de la multitude, je tiens cette maxime pour une des plus exécrables que jamais la tyrannie ait inventée, la plus fausse qu’on puisse avancer, la plus dangereuse qu’on puisse admettre, & la plus directement opposée aux lois fondamentales de la société.

С. 41

Правда достойно удивления то, что бы один мог погибнуть за всех тогда, когда оно совершается от достойнаго и добродетельнаго патриота добровольно и по долгу посвятившагося смерти к благоденствию отечества своего; но правило, которым бы правлению позволялось жертвовать невинным к соблюдению множества, может почесться ненавистнейшим, каковое могло мучительство придумать, ложнейшим к доказательству, опаснейшим к утверждению и противным начальным законам общества.

P. 342

Ce qu’il y a de plus nécessaire, & peut-être de plus difficile dans le gouvernement, c’est une intégrité sévere à rendre justice à tous, & sur-tout à protéger le pauvre contre la tyrannie du riche.

С. 45

Неотменно нужно и не без затруднения в правлении наблюдать строго непорочность в показании правосудия, а особливо в покровительстве бедных от насилия богатых.

P. 343

La patrie ne peut subsister sans la liberté, ni la liberté sans la vertu, ni la vertu sans les citoyens : vous aurez tout si vous formez des citoyens ; sans cela vous n’aurez que de méchans esclaves, à commencer par les chefs de l’état.

С. 47

Отечество не может соблюстися без вольности, ни вольность без добродетели, ни добродетель без граждан: и так стараться должно о сотворении граждан; в противном случае будут только одни негодные рабы, начиная с самых правителей государства.

P. 343

Que si l’autorité publique en prenant la place des peres, & se chargeant de cette importante fonction, acquiert leurs droits en remplissant leurs devoirs, ils ont d’au tant moins sujet de s’en plaindre, qu’à cet égard ils ne font proprement que changer de nom, & qu’ils auront en commun, sous le nom de citoyens, la même autorité sur leurs enfans qu’ils exerçoient séparément sous le nom de peres, & n’en seront pas moins obéis en parlant au nom de la loi, qu’ils l’étoient en parlant au nom de la nature.

С. 50

Ежели всенародная власть примет на себя вид [с. 51] отцев, и обязавшись сею важною должностию, тем самым себе доставит отеческия права чрез исполнение их обязанностей, то отцы не имеют причины на то жаловаться; ибо в таком случае они переменяют только звание и под именем граждан будут иметь обще ту же власть над детьми своими, какую они имели особенно каждый под именем отца, и равно в силу закона дети будут им повиноваться так, как по природе.

P. 344

Il est certain que le droit de propriété est le plus sacré de tous les droits des citoyens, & plus important à certains égards que la liberté même ; soit parce qu’il tient de plus près à la conservation de la vie ; soit parce que les biens étant plus faciles à usurper & plus pénibles à défendre que la personne, on doit plus respecter ce qui se peut ravir plus aisément ; soit enfin parce que la propriété est le vrai fondement de la société civile, & le vrai garant des engagemens des citoyens : car si les biens ne répondoient pas des personnes, rien ne seroit si facile que d’éluder ses devoirs & de se moquer des lois.

С. 56

Известно что право имущества весьма свято почитается по всем гражданским правам, и в некоторых обстоятельствах уважается больше самой вольности; как по тому, что весьма способствует к соблюдению жизни, так и по тому, что имения подвержены к завладению другими; поелику же [с. 57] они не так удобны к защищению как лица, то должно гораздо в большем почтении содержать то, чего легко лишиться можно; наконец и по тому что собственность имущества служит основанием гражданскому обществу и истинным залогом обязательств граждан: ибо ежели бы имения не отвечали за господ своих, то бы весьма удобно было избегать своих должностей и презирать законы.

P. 344

<…> la societé civile y est toûjours trop nombreuse pour pouvoir être gouvernée par tous ses membres. Il faut nécessairement que les deniers publics passent par les mains des chefs, lesquels, outre l’intérêt de l’état, ont tous le leur particulier, qui n’est pas le dernier écouté.

С. 60

Гражданское общество всегда столь многочисленно, что не может [с. 61] управляемо быть всеми членами. Государственные доходы неотменно должны переходить чрез руки начальников, которые сверьх государственной пользы имеют еще особенную, при том и не последнюю.

P. 345

Quand une fois les fonds publics sont établis, les chefs de l’état en sont de droit les administrateurs ; car cette administration fait une partie du gouvernement, toûjours essentielle, quoique non toûjours également : son influence augmente à mesure que celle des autres ressorts diminue ; & l’on peut dire qu’un gouvernement est parvenu à son dernier degré de corruption, quand il n’a plus d’autre nerf que l’argent : or comme tout gouvernement tend sans cesse au relâchement, cette seule raison montre pourquoi nul état ne peut subsister si ses revenus n’augmentent sans cesse.

С. 64

Когда такое стяжание учреждено; то правители государства по праву почитаются онаго распорядителями; ибо сие управление составляет всегда существенную, хотя не всегда равную, часть государственнаго правления; влияние сея части правления усиливается по мере ослабления прочих пружин; и то можно [с. 65] сказать, что правление достигло до последняго степени повреждения, когда деньги единственным средством служат: а как всякое правление ослабевает; то по сей единой причине разуметь должно, для чего во всяком государстве доходы неотменно должны безпрерывно возвышаться.

P. 346

L’invention de l’artillerie & des fortifications a forcé de nos jours les souverains de l’Europe à rétablir l’usage des troupes réglées pour garder leurs places ; mais avec des motifs plus légitimes, il est à craindre que l’effet n’en soit également funeste.

С. 73

Изобретение Артиллерии и фортификации принудило в новейшия времена европейских владетелей возобновить употребление безсменных войск для охранения их городов; но опасаться должно что бы с законными причинами, следствия не были бы равно и пагубны <…>.

P. 346

Cette vérité, que les impôts ne peuvent être établis légitimement que du consentement du peuple ou de ses représentans, a été reconnue généralement de tous les philosophes & jurisconsultes qui se sont acquis quelque réputation dans les matieres de droit politique, sans excepter Bodin même.

С. 75

Истинна того, что налоги могут законно учреждаться только с согласия народа, или ходатаев от него, принята обще всеми философами и законниками, прославившимися в политическом праве, не изключая и Бодина.

P. 346

Les contributions qui se levent sur le peuple sont de deux sortes ; les unes réelles, qui se perçoivent sur les choses ; les autres personnelles, qui se payent par tête. On donne aux unes & aux autres les noms d’impôts ou de subsides : quand le peuple fixe la somme qu’il accorde, elle s’appelle subside ; quand il accorde tout le produit d’une taxe, alors c’est un impôt. On trouve dans le livre de l’esprit des lois, que l’imposition par tête est plus propre à la servitude, & la taxe réelle plus convenable à la liberté.

С. 76

Подати с народа собираются двоякаго рода; одни вещественныя собираемыя с вещей, другия же поголовныя, с числа людей. И те и другия называются налогами: вспоможение бывает когда народ означает число им сообщаемое, когда же он соглашается на все требуемое, то называется податью. В книге о Существе законов упоминается, что поголовные сборы свойственны рабству, а сборы с оценки вещей приличествуют вольности.

P. 347

Résumons en quatre mots le pacte social des deux états. Vous avez besoin de moi, car je suis riche & vous êtes pauvre ; faisons donc un accord entre nous : je permettrai que vous ayez l’honneur de me servir, à condition que vous me donnerez le peu qui vous reste, pour la peine que je prendrai de vous commander.

С. 82

Сократим следующим образом, в нескольких словах общественный договор сих двух состояний людей. Вы имеете нужду во мне, ибо я богат а вы бедны; и так сделаем между нами договор : я вам дозволяю иметь честь быть в моих услугах с тем, что бы вы мне все последнее ваше отдали за труд мой, который иметь буду управляя вами.

P. 348

Quelqu’un m’objectera peut-être que ceux que Bodin appelle imposteurs, c’est-à-dire ceux qui imposent ou imaginent les taxes, étant dans la classe des riches, n’auront garde d’épargner les autres à leurs propres dépens, & de se charger eux-mêmes pour soulager les pauvres. Mais il faut rejetter de pareilles idées. Si dans chaque nation ceux à qui le souverain commet le gouvernement des peuples, en étoient les ennemis par état, ce ne seroit pas la peine de rechercher ce qu’ils doivent faire pour les rendre heureux.

С. 95

Некоторые может быть скажут, что те, которых Бодин называет [с. 96] обманщиками, то есть, которые определяют или вымышляют подати, будучи сами из числа богатых, не помыслят об облегчении других к собственному своему ущербу, и не обременят сами себя к подкреплению бедных. Но подобных воображений держаться не должно. Ежели бы о всяком народе те, которым государь доверяет правление народов, были неприятели оных по определению состояния, то не для чего было бы испытывать, что они должны делать к благоденствию их.