преимущество

.term-highlight[href='/en/term/preimuschestvami'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestvami-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestvo'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestvo-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestvy'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestvy-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestv'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestv-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestva'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestva-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestvom'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestvom-'], .term-highlight[href='/en/term/preimuschestvah'], .term-highlight[href^='/en/term/preimuschestvah-']
Original
Translation
Р. 51

Pour bannir donc l’insolence, l’envie, la fraude, le luxe & deux autres maladies du Gouvernement, encore plus anciennes & plus grandes que celles là, je veux dire l’indigence & les richesses excessives, il persuada à tous les citoïens de remettre leurs terres en commun & d’en faire un nouveau partage, pour vivre ensemble dans une parfaite égalité ; ne donnant les prééminences & les honneurs qu’à la Vertu & au mérite.

С. 45

И так он [Ликург], для искоренения своевольства, ненависти, обману, роскоши и других двух пороков правления, больших и давнейших от прежних, то есть великаго убожества и излишняго богатства, присоветовал всем гражданам отдать свои земли в общество, и зделать из них новое разделение, чтоб чрез то народ мог жить в совершенном равенстве, не делая преимущества и чести, как только добродетели и достоинству.

T. 5. P. 338

Le plus pressant intérêt du chef, de même que son devoir le plus indispensable, est donc de veiller à l’observation des lois dont il est le ministre, & sur lesquelles est fondée toute son autorité. S’il doit les faire observer aux autres, à plus forte raison doit-il les observer lui-même qui jouit de toute leur faveur. Car son exemple est de telle force, que quand même le peuple voudroit bien souffrir qu’il s’affranchît du joug de la loi, il devroit se garder de profiter d’une si dangereuse prérogative, que d’autres s’efforceroient bien-tôt d’usurper à leur tour, & souvent à son préjudice. Au fond, comme tous les engagemens de la societé sont réciproques par leur [p. 340] nature, il n’est pas possible de se mettre au-dessus de la loi sans renoncer à ses avantages, & personne ne doit rien à quiconque pretend ne rien devoir à personne. Par la même raison nulle exemption de la loi ne sera jamais accordée à quelque titre que ce puisse être dans un gouvernement bien policé. Les citoyens mêmes qui ont bien mérité de la patrie doivent être récompensés par des honneurs & jamais par des privileges : car la république est à la veille de sa ruine, si-tôt que quelqu’un peut penser qu’il est beau de ne pas obéir aux lois. Mais si jamais la noblesse ou le militaire, ou quelqu’autre ordre de l’état, adoptoit une pareille maxime, tout seroit perdu sans ressource.

С. 15

Нужнейшая польза начальника равно как и необходимый долг его смотреть, чтоб наблюдаемы были законы, которых он правитель, и на коих основана вся власть его. Ежели он должен стараться, чтоб другие наблюдали их, тем больше должен сам исполнять оные, когда он пользуется всеми их выгодами; его пример столько важен, что хотя бы сам народ хотел дозволить снять с себя иго закона, и тогда бы он должен был беречься пользоватися толь опасным преимуществом, которое другие тотчас бы устремились похитить в свою очередь и по большей части во вред ему. Как в самом деле все обязательства общества по существу своему суть взаимны, так и не можно выходить из под закона не отметая пользы его, и никто тому ничего не должен, кто думает быть сам никому ничем не должным; для сей то самой причины, никакое выключение из под закона, ни под каким видом никогда в правлении порядочным не дозволится. Самые заслужившие отечеству граждане должны получать в награду чести, а никогда преимущества: по тому как правление уже при самом упадке как скоро только кто ни есть может вздумать, что хорошо не повиноваться узаконению. Но ежели когда либо дворянство или воинство, или какой другой чин в обществе присвоит сие правило, тогда все погибло безповоротно.

P. 2

<…> Romanos habuisse in duodecim tabulis legem his verbis scriptam: Cives omnes singulari in perpetuo privilegio illo in loco gaudento, quo in loco majores ipsorum insigni aliquo populum Romanum adfecere beneficio.

Horologium principum (1615)
Antonio de Guevara
С. 81

<…> у Римлян имелся закон, писанной на двенатцати досках следующими словами: «все граждане особливым преимуществом пользоваться должны, на самом том месте, где предки их Римскому народу какое либо знатное оказали благодеяние».

P. 393

Le premier [édit] déclaroit infâme tout Magistrat qui auroit été déposé par le jugement du peuple. <...> [p. 394] Par la seconde Loi <...> il étoit ordonné que tout Magistrat qui auroit exilé un Citoyen Romain sans observer les formalitez prescrites par les Loix, seroit tenu d’en rendre compte devant l’Assemblée du Peuple. <...> Caïus par cet essai de son credit, se voyant en état de tout entreprendre, forma de plus grands desseins, & dont l’objet étoit de faire passer du Senat à l’Assemblée du Peuple, toute l’autorité du gouvernement. Ce fut dans cette vûe qu’il fit un nouvel Edit pour donner le droit [p. 395] de Bourgeoisie, & le titre de Citoyens Romains à tous les habitans du Latium, & il étendit depuis ce droit jusques aux Alpes. Il proposa en même tems que les Colonies qui seroient peuplées de Latins, eussent les mêmes priviléges que les Colonies Romaines <...>. 

С. 491

Первый [закон Каия Гракха], объявлял непотребным человеком всякаго Начальника, который будет низложен от своего Чина судом Народа. <...> Вторым Законом <…> предписано, что всякой Правитель, который учинит изгнание Римскаго Гражданина, без предписанных Законами судебных обрядов, долженствует дать в том ответ перед Народным Собранием. <...> [с. 492] Каий сим опытом своей силы увидел, что всякое его предприятие могло быть исполнено, по чему возымел боле великие намерении, кои стремились перевести из Сената в Народное Собрание всю власть Правительства. В сем виде он уставил новый Закон, который давал Право Мещанства, и название Римских Граждан всем жителям Латиума: и по том он разпространил сие право даже и на Альпинских обитателей. В то ж время предложил, чтоб и те места кои населены будут Латинянами имели [с. 493] равные преимуществы какими пользуются новопоселении Римлян.

P. 21

Les grands vassaux, après s’être ainsi assuré la propriété héréditaire de leurs terres & de leurs dignités, entraînés par l’esprit même des institutions féodales, qui tendoient toujours à l’indépendance, quoique fondées sur la subordination, tenterent avec succès sur les prérogatives du souverain, des entreprises nouvelles & plus dangereuses encore. <...> Les idées de soumission politique se perdirent presqu’entiérement, & il resta à peine quelque apparence de subordination féodale. Des nobles qui avoient acquis un pouvoir excessif dédaignoient de se regarder comme sujets. Ils aspirerent ouvertement à se rendre indépendans, & briserent les noeuds qui unissoient à la couronne les principaux membres de l’Etat.

С. 31

Сильные вазаллы, утвердив таким образом наследственное владение своих земель и своих достоинств, и будучи побуждаемы так же и склонностию к помещечественным установлениям, которыя клонилися всегда к независимости, хотя и были основаны на повиновении, с успехом произвели в действо новыя и опаснейшия еще предприятия касательно преимуществ самодержца <...> [с. 32] Понятия о повиновении политическом почти со всем изчезли, и едва остался некоторый вид повиновения помещечественнаго. Дворяне чрезвычайно усилившиеся гнушались почитаться подданными. Они желали зделаться прямо независящими; и разорвать те союзы, которые главных членов государства связывали с короною.

P. 22

L’anarchie régnoit par-tout & subsistuoit tous les désordres qui l’accompagnent aux douceurs & aux avantages que les hommes esperent trouver dans la société. Le peuple, cette portion la plus nombreuse & la plus utile de l’Etat, étoit réduit à un état de véritable servitude, ou traité comme s’il eût été réellement esclave. Le roi, dépouillé de presque toutes ses prérogatives, sans autorité pour former ou pour faire exécuter des loix salutaires, ne pouvoit ni protéger l’innocent, ni punir le coupable.

С. 32

Безначалие повсюду [с. 33] владычествовало и было причиною всех замешательств следующих после тишины и выгод, какия люди надеются сыскать в сообществе. Простой народ, сия многочисленнейшая и самая полезная государству часть, или был доведен до прямаго состояния рабства, или поступаемо с ним было так как бы он действительный был невольник. Лишенный почти всех преимуществ и власти Государь, в разсуждении предписания или исполнения полезных законов, не мог ни защитить невиннаго, ни наказать виноватаго.

P 44

Louis le Gros, jaloux d’élever une nouvelle puissance pour contrebalancer celle des grands vassaux, qui souvent donnoient la loi au monarque même, adopta le premier l’idée d’accorder de nouveaux priviléges aux villes situées dans ses domaines. Par ses priviléges, appellés Chartes de Communauté, il affranchit les habitans, abolit toute marque de servitude, & les établit en corporations ou corps politiques, qui furent gouvernés par un conseil & des magistrats de leur propre choix.

С. 67

Людовик ле Гро не терпеливо желая возвысить новую власть, и уравнить оную со властию сильных вазаллов, которые часто предписывали законы самому Государю, сперва принял намерение доставить новыя преимущества лежащим в его владениях городам. Чрез сии преимущества названныя общественными грамотами, зделал он жителей вольными, уничтожил всякое рабство и переменил их в политическия тела, которыя по собственному их избирательству управляемы были советом и правительствами.

P. 52

De quelque maniere que les députés des villes eussent été admis dans les assemblées législatives, cette innovation influa beaucoup sur le gouvernement. Elle tempéra la rigueur de l’oppression aristocratique par un mêlange de liberté populaire ; elle procura au corps de la nation, qui jusques là n’avoit point eu de représentans, des défenseurs actifs & puissans, chargés de veiller à la conservation de ses droits & de ses priviléges ; elle établit entre le roi & les nobles une puissance intermédiaire, à laquelle ils eurent alternativement recours ; & cette puissance arrêta tour-à-tour les usurpations de la couronne, & réprima l’ambition de la noblesse. <...> L’égalité, le bon ordre, le bien public, la réforme des abus, devinrent des idées communes & familieres dans la société, & s’introduisirent bientôt dans les réglemens & la jurisprudence des nations [p. 53] Européennes.

С. 78

Каким бы образом городские ходатаи допускаемы ни были в законодательныя собрания, однако сие новое установление много имело силы в правлении. Оно умерило жестокость многоначальнаго утеснения чрез смешение народной вольности; оно доставило народному обществу, не имевшему до того времени ходатаев, действительных и сильных защитников, долженствовавших бдеть о соблюдении их прав и преимуществ; [с. 79] оно ввело между королем и дворянами среднюю власть, к которой попеременно имели прибежище; и сия власть мало по малу удерживала усильственныя коронныя завладения и умеряла честолюбие дворянства. … Равенство, хороший порядок, общественная польза, уничтожение злоупотреблений зделались в сообществе повсемственными и употребительными мнениями, и в сии учреждения скоро введено было и законоучение Европейских народов.

P. 321

Le Senat à son retour lui décerna des honneurs extraordinaires, & une autorité sans bornes, qui ne laissoit plus à la Republique qu’une ombre de liberté. On le nomma Consul pour dix ans, & Dictateur perpetuel. On lui donna le nom d’Empereur, le titre auguste de Pere de la Patrie. On déclara sa personne sacrée & inviolable. C’étoit réünir & perpetuer en sa personne la puissance & les priviléges annuels de toutes les dignitez de l’Etat.

C. 404

Сенат, по его [Цесаря] возвращении, воздал ему отменные почести, и вручил ему неограниченную власть, которая оставляла в Республике едину только тень вольности. Он назван Консулом на десять лет, и Диктатором на всю жизнь. При том [с. 405] дан ему был титул Императора, то есть почтенной титул Отца Отечества. Особа его объявлена была священною и ненарушимою. А тем соединены и навсегда утверждены в его Особе, ежегодные Начальствы и преимуществы всех Властей Государственных.

S. 673

VII. 3. Jedoch hatte dieser Bund Anfangs nicht die Meynung, daß sie sich vom Teutschen Reich abreissen wollten, sonder sie furchten nur ihre Privilegia zu behaupten; wiewohl sie nach und nach ihre Dinge für sich verwalten, und sich der Teutschen Reichs-Täge enthalten haben <…>.

Nach diesem aber haben die folgende Kayser ihnen Gewalt gegeben, aus ihren Mitteln Reichs-Vögte zu setzen, und ihnen in Blut- und Bürgerlichen Sachen die höchste Jurisdiction verliehen <…>.

C. 95

VII. 3. Союзники с начала не имели такого намерения, чтоб от Римской Империи отделиться; но они старались только утвердить свою вольность и преимущества. Хотя и начали сами дела решить, не посылая уже депутатов на Имперские сеймы <…>.
С. 96
Последующие Цесари дали им власть избирать в Имперские судьи из Швейцаров, которые и криминальныя и гражданския дела решили по высочайшей власти <…>.

P. 97

Il y avoit dans les villes d’Allemagne des habitans de trois différentes classes : les nobles, familiae ; les citoyens ou hommes libres, liberi ; les artisans qui étoient esclaves, homines proprii. <…> Henri V, qui commença son regne l’an 1106, affranchit les artisans esclaves qui habitoient dans les villes <…>. Les villes d’Allemagne acquirent plus tard que celles de France la liberté ; mais elles étendirent leurs priviléges beaucoup plus loin. Toutes les villes impériales & libres, dont le nombre est considérable, acquirent en entier le titre d’immédiates, terme qui, dans la jurisprudence Germanique, désigne qu’elles étoient sujettes de l’empire seul, & qu’elles possédoient dans leur district tous les droits d’une souveraineté parfaite & indépendante

С. 140

В Германских городах жители разделялися на три разные рода: на дворян, familiae; граждан или людей свободных, liberi, ремесленников, которые были невольники, homines proprii. <…> Генрих V, который начал государствовать в 1106 году, отпустил на свободу тех ремесленных рабов, которые жили в городах <…>. Хотя Германские города приобрели свободу позже нежели Француские; однако они гораздо далее распространили свои преимущества. Все имперские и свободные города, число которых не малое, прозваны были непосредственными, которое слово в Германском законоискустве означает, что зависели оные от одной только империи, и пользовалися в своем уезде всеми правами совершенной и независящей власти.

P. 137

Pendant ce période, l’ordre politique, le respect pour les loix, l’équité dans l’administration de la justice, firent en Allemagne des progrès sensibles. Mais l’abolition entiere & complette du droit de la guerre privée ne s’accomplit qu’en 1495. L’autorité impériale étoit alors plus affermie, & les peuples avoient pris des idées plus justes du gouvernement & de la subordination civile. Ce privilege funeste & barbare, dont les nobles avoient joui si long-temps, fut enfin déclaré incompatible avec le bonheur & l’existence même de la société. Afin de terminer tous les différends qui pourroient s’élever entre les membres divers du corps Germanique, la chambre impériale fut instituée avec une jurisdiction souveraine, & fut destinée à juger sans appel toutes les causes portées devant elle. Elle a toujours subsisté depuis cette époque, & elle est encore aujourd’hui un tribunal très-respectable, qui forme une branche essentielle de la constitution Germanique.

С. 200

В сие обращение времени общественный порядок, почтение к законам, справедливость в [с. 201] отправлении правосудия, произвели в Германии ощутительные успехи. Но все целое и совершенное уничтожение права частной войны не прежде последовало как в 1495 году. В то время императорская власть получила более силы, и народы возымели справедливейшия понятия о правлении и повиновении гражданском. Сие пагубное и варварское преимущество, которым дворяне чрез столь долгое время наслаждалися, наконец объявлено было не совместным с благосостоянием и с самым существом сообщества. Для прекращения всех ссор, которыя могли происходить между разными членами Германскаго общества, учреждена была императорская камера с верьховною властию, в которой без переносов решилися все дела, приносимыя в оную. От сего счисления времени она всегда была, да и ныне есть еще весьма почтительное правительство, составляющее существенную отрасль Германскаго постановления.

P. 62

Quant à la citation & à l’appel en question qu’un simple particulier pouvoit bien envoyer à Rome pour y être jugé par procureur, mais qu’un Prince comme lui avoit d’autres mesures à garder, étant indispensablement obligé de conserver inviolablement les droits de sa Couronne, & les Privileges de ses sujets. Que les uns & les autres demandoient en conformité des Canons anciens & de la pratique de toute l’Eglise, que les causes Matrimoniales fussent jugées par les Ecclesiastiques du Royaume. Que le serment qu’il avoit fait à son avenement à la Couronne, ne lui permettoit pas de se soumettre à un Tribunal étranger sans le consentement de ses Etats; & qu’il esperoit que le Pape ne voudroit pas souffrir que l’on violât les droits de son Royaume établis dépuis si long-tems.

С. 74

[Из ответа Генриха VIII Папе римскому] В разсуждении позыва его [Генриха] в Рим и апеллации должно сказать, что простый гражданин весма мог быть отправлен туда, чтоб быть ему там судиму прокурором, но что государь подобный ему, принужден наблюдать другия меры, ибо он непременно обязан [с. 75] сохранять право короны и преимуществы своих подданных ненарушимыми. Что те и другие в сходность древних правил и повсемственных церковных обычаев требуют того, чтоб брачныя дела судимы были духовенством в королевстве. Что присяга учиненная им при возшествии на престол не позволяет ему подчинять себя чужестранному трибуналу, без согласия государственных чинов; и что он не уповает, чтоб Папа мог взирать спокойно когда будут нарушать правы королевства его, установленныя с толь древних времян.

P. 415

For Sir Edward Coke will inform us,(e) that it is one of the genuine marks of servitude, to have the law, which is our rule of action, either concealed or precarious: “misera est servitus ubi jus est vagum aut incognitum.” Nor is this state of servitude quite consistent with the maxims of sound policy observed by other free nations. For the greater the general liberty is which any state enjoys, the more cautious has it usually been in introducing slavery in any particular order or profession. These men, as baron Montesquieu observes,(f) seeing the liberty which others possess, and which they themselves are excluded from, are apt (like eunuchs in the eastern seraglios) to live in a state of perpetual envy and hatred towards the rest of the community, and indulge a malignant pleasure in contributing to destroy those privileges to which they can never be admitted. Hence have many free states, by departing from this rule, been endangered by the revolt of their slaves; while in absolute and despotic governments, where no real liberty exists, and consequently no invidious comparisons can be formed, such incidents are extremely rare <…>.

C. 200

Бедственное заподлинно там водворяется рабство, говорит Сарр Эдуард Кок, где право человека не установлено, не известно, и сорокоустными молитвами получаемо бывает. Misera est servitus, ubi jus est vagum, incognitum, et precarium. Ниже такое состояние рабства согласно и с правилами той здравой политики, которая у всех вольных народов наблюдается. Ибо чем большая и всеобщая где вольность есть народа, тем с большею предосторожностию поступать должно при введении рабства в известное какое либо состояние и сообщество людей. В противном [с. 201] случае, как утверждает Барон Монтескю, подверженные сему жребию люди, видя что другие наслаждаются свободою, а они ее лишены, станут на подобие восточных Евнухов жить во всегдашней зависти, и ненавидить за то самое прочих людей, что они не могут пользоваться равномерными с ними выгодами, и будут завсегда чувствовать внутренно злобное удовольствие в истреблении тех преимуществ, к коим они сами не могут быть допущены. От сего происходит то, что многие вольности государства по отступлении от сего правила приведены были в опасность мятежную от тех самих людей, коих они учинили невольниками. Сии произшествия в деспотических и самодержавных правлениях очень редки. Ибо в таких государствах, где прямой вольности никто не имеет, там завидливого и сравнения между людьми не бывает <…>. 

P. 156

Les anciens privilèges de ses sujets, les concessions qu’il venoit de leur faire, furent sacrifiés au desir d’une domination absolue.

P. 187

On verra dans la suite de l’histoire les communes s’élever avec force contre de pareils actes d’autorité & y opposer leurs privileges. La liberté [p. 188] Angloise ne s’éleva qu’insensiblement au point où elle est parvenue. On se forma peu à peu d’autres idées, & sur les prérogatives de la couronne, & sur la liberté nationale.

C. 264

После увидим, с коликим усилием возставали члены сей [с. 265] камеры противу подобных поступков Двора, и защищали преимущества свои. Вольность народа Англискаго усиливалася нечувствительно и достигла степени могущества, на которой находим ее ныне. Мало по малу начертавалися во умах инакия понятия о правах престола и о свободе общественной.

P. 340

Les citoyens mêmes qui ont bien mérité de la patrie doivent être récompensés par des honneurs & jamais par des priviléges : car la république est à la veille de sa ruine, si-tôt que quelqu’un peut penser qu’il est beau de ne pas obéir aux lois. Mais si jamais la noblesse ou le militaire, ou quelqu’autre ordre de l’état, adoptoit une pareille maxime, tout seroit perdu sans ressource.

С. 33

Самые граждане оказавшие услугу отечеству, должны быть награждены почестьми, а никогда помянутыми преимуществами: ибо Республика тогда уже приклоняется к своему падению, коль скоро может кто нибудь мыслить, что не повиноваться законам есть похвально. Ежели дворянство, или военнослужащей, или другое какое-нибудь состояние примет таковое правило; то все потеряно без возвраты.

P. 344

The constitution of Neuchatel is a limited monarchy. The machine of this government is indeed actuated by such nice springs, and its wheels are so exceedingly complicated, that it is very difficult for a stranger to distinguish, with any degree of accuracy, the prerogatives of the sovereign, and the franchises of the people: particularly as some even of their most important privileges, depend upon mutual acquiescence and immemorial custom, and not upon any written laws.

С. 83

Нейшательское правление есть ограниченное Монархическое. Машина сего правления движется столь нежными пружинами, и различныя ея колеса так устроены, что весьма трудно чужестранцу точно различить преимущества верховной власти с народными правами; по тому более, что некоторыя из самых знатных их преимуществ зависят от взаимнаго согласия и обыкновений никаким законом неписанных.

P. 411

According to the historians of Berne, this town was built by Berchtold V, duke of Zaeringen; and was, from its foundation, an imperial city. Upon the death of the duke in 1218, the emperor Frederic II. conferred upon the inhabitants considerable privileges, and drew up also a code of legislation, which forms the basis of their present civil laws. The liberty which this town enjoyed, attracted great numbers of inhabitants from the adjacent country, who found here a sure asylum from the oppression of the nobles.

С. 157

Город сей [Берн] по мнению всех Историков того уезда основан Берхтольдом V, Герцогом Церингенским, и был с тех пор Имперским городом. По смерти Герцога случившейся в 1218 году Император Фридерик II дал знатныя преимущества его жителям, издал также книгу законов, служащих еще и ныне основанием гражданских законов. Свобода, которою пользовался сей город, привлекла великое число жителей из соседних земель, нашедших там безопасное убежище против мучения дворянства.

P. 451

The town of Geneva and its territory, were formerly united to the German empire, under the successors of Charlemain: but as the power of the emperors, feeble even in Germany, was still weaker in the frontier provinces; the bishops of Geneva, like several other great vassals of the empire, gradually acquired very considerable authority over the city and its domains; which the emperors had no other means of counterbalancing, than by encreasing the liberties of the people. During these times of confusion, constant disputes subsisted between the bishops and the counts of the Genevois; for, the latter, although at their first institution merely officers of the emperor, and considered as vassals of the bishops; yet they claimed and asserted a right to the exclusive administration of justice. The citizens took advantage of these quarrels; and, by siding occasionally with each party, obtained an extension of their privileges from both.

С. 200

Город Женева и земля сего общества составляли прежде часть Немецкой Империи в царствование наследников Карла Великаго: но как сила Императоров будучи не велика в центре государства, была еще слабее в пограничных провинциях, то Женевские Епископы по примеру многих других знаменитых Вассалов Империи нечувствительно присвоили довольную власть над городом и его вотчинами; Императоры не находили другаго средства к остановлению их успехов, как умножить вольность и права народа. В сие время безначальства и мятежа Женевские Епископы имели безпрестанные споры с Графами сего города; сии последние хотя с начала перваго их определения были простые Офицеры у Императора, и Вассалы Епископские, однако не убоялись итти против их и защищать мнимое их право на отправление изключительное [с. 201] правосудия. Граждане умели воспользоваться сими спорами, и вступаясь то за ту, то за другую сторону, доставили себе от обеих сторон знаменитыя преимущества.

Have you found a typo?
Select it, press CTRL+Enter
and send us a message. Thank you for your help!