народная власть

.term-highlight[href='/en/term/narodnuu-vlast'], .term-highlight[href^='/en/term/narodnuu-vlast-'], .term-highlight[href='/en/term/narodnoi-vlasti'], .term-highlight[href^='/en/term/narodnoi-vlasti-'], .term-highlight[href='/en/term/vlast-narodnuu'], .term-highlight[href^='/en/term/vlast-narodnuu-'], .term-highlight[href='/en/term/narodnaya-vlast'], .term-highlight[href^='/en/term/narodnaya-vlast-'], .term-highlight[href='/en/term/narodnyh-vlastei'], .term-highlight[href^='/en/term/narodnyh-vlastei-'], .term-highlight[href='/en/term/vlast-narodnaya'], .term-highlight[href^='/en/term/vlast-narodnaya-'], .term-highlight[href='/en/term/vlasti-narodnoi'], .term-highlight[href^='/en/term/vlasti-narodnoi-']
Original
Translation
P. 111

XIV. Et par tout cela il paroit évidemment, que la Monarchie absoluё, qui semble estre considerée par quelques-uns comme le seul gouvernement qui doive avoir lieu dans le monde, est, à vray dire, incompatible avec la Société civile, & ne peut nullement estre reputée une  forme de gouvernement civil. Car la fin  de la Société civile estant de remédier aux  inconvenians qui se trouvent dans
l'estat de nature, & qui naissent de la liberté où chacun est d'estre juge dans sa propre cause; & dans cette veûё, d'établir une certaine autorité publique & approuvée, à laquelle chaque membre de la Société puisse appeller & avoit
recours, pour des injures receûёs, ou pour des disputes & des procés qui peuvent s'élever, & estre obligé d'obéïr; par tout où il у a des gens qui ne peuvent point appeller & avoir recours à une autorité de cette sorte, & faire terminer par elle leurs differens, ces gens-là sont asseûrément toûjours dans l'estat de nature, aussi-bien que tout Prince absolu у est au regard de ceux qui sont sous sa domination.

Л. 90

14. И по всему вышеписанному можно видеть, что монархия единовластная, которая от некоторых почитается, толко единое правление на свете истинное, но собранию гражданскому во всем не согласуется, и не может назватся правлением гражданским: понеже собрание гражданское  имеется, чтоб прекратить всякие противности состояния натуралного, и которыя
рождаются от воли, которую всяк имеет судить в своих делах, и в такой силе уставили некакую власть народную и утвержденную, к которой всяк может прибегнуть, и просить о обидах или о ссорах, и должни слушаться; а где люди не имеют такой власти, чтоб могли просить, и ссоры свои прекратить, те люди непристанно в состоянии натуралном обретаютца, и все цари единовластныя с своими людми, которыя под их державаю имеются.

P. 112

XV. En effet, ce Prince absolu que nous supposons, s'attribuant à luy seul, tant le
pouvoir législatif, que le pouvoir éxécutif, on ne sçauroit trouver [p. 113] parmi ceux sur qui il éxerce son pouvoir, un Juge à qui l'on puisse appeller, comme à un Homme qui soit capable de décider & régler toutes choses librement, sans prendre parti, & avec autorité, & de qui l'on puisse espérer de la consolation & quelque réparation, au sujet de quelque injure ou de quelque dommage qu'on aura recû, soit de luy-mesme, ou par son ordre. Tellement qu'un tel homme, quoyqu'il s'appelle, Czar, ou Grand Seigneur, ou de quelque autre maniére qu'on voudra, est aussi bien dans l'estat de nature avec tous ceux qui sont sous sa domination, qu'il у est avec tout le reste du Genre-Humain. Car par tout où il у a des gens qui n'ont point de réglemens stables & quelque commun Juge auquel ils puissent appeller sur la terre, pour la décision des disputes de droit qui sont capables de s'élever entre eux, on у est toûjours dans l'estat de nature, & explosé à tous les inconvenians qui l'accompagnent; avec cette seule & malheureuse difference, qu'on у est sujet, ou plûtost esclave d'un Prince absolu: au lieu que
dans l'estat ordinaire de nature, [p. 114] chacun a la liberté de juger de son propre droit, de le maintenir & de le défendre, autant qu'il peut. Mais toutes les fois que les biens propres d'un homme seront envahis par la volonté ou l'ordre de
son Monarque, non seulement il n'a personne à qui il puisse appeller, & ne peut avoir recours à une autorité publique, comme doivent avoir la liberté de faire ceux qui sont dans [p. 115] une Société; mais, comme s'il estoit degradé de l'estat
commun de créature raisonnable, il n'a pas la liberté & la permission de juger de son droit, & de le soustenir: & par là il est exposé ci toutes les miséres & à tous les inconvenians qu'on a sujet de craindre & d'attendre d'un homme qui estant dans un estat de nature où il se croit tout permis, & où rien ne peut s'opposer à luy, est de plus corrompu par la flatterie, & armé d'un grand pouvoir.

Л. 90

15. И подлинно такой ц[а]рь единовластной о котором здесь предполагаем, взявши [с.91] себе един, всю власть законоподателную и законоисполнителную, невозможно будет его подчиненным, найтить судию, кому б приносить свои жалобы, и кто б мог решить оныя дела свободно, без похлебства, и самовластно, и от кого можно было бы ждать утешения и награждения, за обиду полученную,
или от него самого, или по его указу. Тако оной человек, хотя б назывался Ц[а]рь или Салтан, или б иным каким имянем, но обретается в состоянии натуралном со всеми своими подданными и совсем родом ч[е]л[ове]ческим,
понеже везде где нет законов твердых, ни судии общаго, кому бы можно бить челом на земли, что решить ссоры, которыя могут между ими произойти, там все обретаются в состоянии натуралном и преданы всяким обидам, толко есть сия бедная отмена, что называются подданными, или паче неволниками ц[а]ря единовластного ; вместо того, что в обыкновенном состоянии натуралном, всяк может свою обиду судить, свою волю охранять, и оборонять, колко возможно. А когда имение какова ч[е]л[о]в[е]ка будет взято изволением или указом его монарха, не толко, что некому будет бить челом, и не найдет прибежища в народной власти, как бывает [с.92] в гражданстве; но бутто выключен из числа разумной твари, не имеет воли, ни позволения себя охранить и оборонить, и чрез то предан во всякую бедность, чего можно боятися от такова ч[е]л[о]в[е]ка, которой обретается в соcтоянии натуралном, и чает что все ему позволено, и никто ему противится не может, и наипаче того упоен ласканием, и вооружен
великою властию.

P. 414

Ch. XV. Dieu a fait dépositaires de sa justice les personnes constituées en Dignité, les Princes, les Souverains, les Juges, [p. 415] les Magistrats ; c’est à eux qu’il apartient de régler la déstinée des autres.

С. 330

Гл. 15. Бог; учинил наместниками своего правосудия на земли, Монархов: а они уже; определяют от себя Министров, судей, и народных властей: которым суд, и росправу производить.

[Примечание: переводчик исказил структуру и содержание оригинального текста; дословно данный фрагмент можно перевести так – "Бог сделал хранителями своей праведности людей, состоящих в достоинстве князей, государей, судей, магистратов"].

Истинный христианин и честный человек (1762)
Жан Батист Морван де Бельгард
P. 206

Mais l’acte par lequel le peuple de Dieu transporte à Simon toute la puissance publique, et luy accorde les droits royaux, est remarquable. Le decret porte qu’il en joûïra luy et sa posterité jusqu’à ce qu’il vienne un fidele et veritable prophete.

С. 66

Но обязательство, которым Божий народ отдает Симону всю народную власть, и дает ему Царское право, есть достопамятно. Сие определение содержит, что он «и потомки его владеть им будут, пока им верной и истинной Пророк придет».

T. 5. P. 337

Dans la grande famille dont tous les membres sont naturellement égaux, l’autorité politique purement arbitraire quant à son institution, ne peut être fondée que sur des conventions, ni le magistrat commander aux autres qu’en vertu des lois.

Une autre différence plus importante encore, c’est que les enfans n’ayant rien que ce qu’ils reçoivent du pere, il est évident que tous les droits de propriété lui appartiennent, ou émanent de lui ; c’est tout le contraire dans la grande famille, où l’administration générale n’est établie que pour assûrer la propriété particuliere qui lui est antérieure.

С. 4

В великом же обществе члены природно суть все равнывласть народная, будучи произвольна в разсуждении ея постановления, не может инако быть, как основана на согласиях, ниже правление повелевать другими, кроме силою [с. 5] законов.

Другая разность наиважнейшая еще есть та. Дети не имеют ничево, кроме что получают от отца, из чего ясно видно, что все права собственности ему принадлежат, или от него происходят; в великом же обществе совсем напротив. В нем общее правление учреждено для утверждения всякому участному человеку его собственности, преждебытной правлению.

T. 5. P. 338

Il est certain, du moins, que le plus grand talent des chefs est de déguiser leur pouvoir pour le rendre moins odieux, & de conduire l’état si paisiblement qu’il semble n’avoir pas besoin de conducteurs.

Je conclus donc que comme le premier devoir du législateur est de conformer les lois à la volonté générale, la premiere regle de l’économie publique est que l’administration soit conforme aux lois. *C’en sera même assez pour que l’état ne soit pas mal gouverné*, si le legislateur a pourvû comme il le devoit à tout ce qu’exigeoient les lieux, le climat, le sol, les mœurs, le voisinage, & tous les rapports particuliers du peuple qu’il avoit à instituer. Ce n’est pas qu’il ne reste encore une infinité de détails de police & d’économie, abandonnés à la sagesse du gouvernement : mais il a toujours deux regles infaillibles pour se bien conduire dans ces occasions ; l’une est l’esprit de la loi qui doit servir à la décision des cas qu’elle n’a pû prévoir ; l’autre est la volonté générale, source & supplément de toutes les loix, & qui doit toujours être consultée à leur défaut. Comment, me dira-t-on, connoître la volonté générale dans les cas où elle ne s’est point expliquée ? Faudra-t-il assembler toute la nation à chaque évenement imprévû ? Il faudra d’autant moins l’assembler, qu’il n’est pas sûr que sa décision fût l’expression de la volonté générale ; que ce moyen est impraticable dans un grand peuple, & qu’il est rarement nécessaire quand le gouvernement est bien intentionné car les chefs savent assez que la volonté générale est toûjours pour le parti le plus favorable à l’intérét public, c’est-à-dire le plus équitable ; de sorte qu’il ne faut qu’être juste pour s’assurer de suivre la volonté générale. Souvent quand on la choque trop ouvertement, elle se laisse appercevoir malgre le frein terrible de l’autorité publique.

À la Chine, le prince a pour maxime constante de donner le tort à ses officiers dans toutes les altercations qui s’élevent entr’eux & le peuple. Le pain est-il cher dans une province ? l’intendant est mis en prison : se fait-il dans une autre une émeute ? le gouverneur est cassé, & chaque mandarin répond sur sa tête de tout le mal qui arrive dans son département.

 

[Примечание: выделенный фрагмент опущен переводчиком]. 

С. 18

Известно по крайней мере, что наилучший дар начальников, скрывать власть свою, дабы она не столько противна была, и править обществом так тихо, чтобы казалось, будто нет нужды в правителе.

И тако заключаю, как первой долг законодавца соглашать узаконения с волею общею, так первое правило хозяйства народного наблюдать, чтоб все распоряжения согласны были с законами. Довольно в истинную, ежели законодавец по своему долгу снабдил во всем, чего требовало местоположение, воздух, доход, нравы, соседство, и все участные связки в народе, которыя он должен устанавлять. Совсем тем еще безчисленныя мелкости исправления и хозяйства остаются единственно мудрому разсудку правления; но в таких случаях имеет оно два неложныя правила, по которым поступать должно; первое, разум закона долженствующий служить к решению в случаях, которых прежде предвидеть было не возможно. Другое, воля общая, източник и прибавление всех законов, у которой всегда должно в недостатке спрашиваться. Как скажут мне узнать волю общую в таких случаях, где она неизвестна? Не ужли собирать весь народ при всяком нечаянном приключении? Тем [c. 19] меньше надобно его собирать, что нельзя верно положиться, будет ли значить разсуждение его волю общую, что средство сие совсем невозможное в великом народе, да оно и редко нужно, когда правление хорошо вразумляет, и начальники уже ведают, что воля общая всегда с стороны полезнейшей народу, то есть с стороны справедливейшей; так остается только быть справедливу, чтоб верно следовать воле общей. Часто ежели она когда явно тронута бывает, со всею страшною уздою власти народной она оказывается.

В Китае Государь почитает непоколебимым правилом винить начальников в приключающихся замешательствах между их и народом. Недостаток ли в хлебе, в которой области? Воевода сажается в тюрьму. Сделается ли где возмущение? Градоначальник сменяется и всякой правитель отвечает головою своею за всякое нестроение, случившееся в его правительстве.

T. 5. P. 338

Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires. L’ambition même est mieux servie par le devoir que par l’usurpation : le peuple convaincu que ses chefs ne travaillent qu’à faire son bonheur, les dispense par sa déférence de travailler à affermir leur pouvoir ; & l’histoire nous montre en mille endroits que l’autorité qu’il accorde à ceux qu’il aime & dont il est aimé, est cent fois plus absolue que toute la tyrannie des usurpateurs. Ceci ne signifie pas que le gouvernement doive craindre d’user de son pouvoir, mais qu’il n’en doit user que d’une maniere légitime. On trouvera dans l’histoire mille exemples de chefs ambitieux ou pusillanimes, que la mollesse ou l’orgueil ont perdus, aucun qui se soit mal trouvé de n’être qu’équitable.

С. 24

Но когда граждане любят свой долг, и преемники власти народной искренно прилежат питать ту любовь собственным своим примером и стараниями своими, все трудности исчезают сами собою, правление становится лехко, и освобождается от темнаго того искусства, котораго все таинство состоит в его мрачности. Все обширные разумы столь опасные и столь удивительные, все те великие правители, которых слава смешена с нещастиями народными не так сожаления достойны тогда бывают; нравы народные наравнивают разум начальников: и чем больше добродетель царствует, тем меньше нужды в дарованиях. Самому высокомерию услужнее должность, нежели нарушение: народ уверенный, что начальники трудятся единственно в его пользу, преданностью своею облегчает их от безпокойства утверждать власть свою; и История в тысящи местах нам показывает, что власть начальника любящаго народ и полученная от любви народной сто раз полномочнее всех утеснений похитителей оныя. Сие не значит, что правление власть свою употреблять боялось, но что оно должно употреблять ея всегда законным образом. Тысящу примеров найдется в Истории начальников высокомерных или слабодушных, погибших от сладострастия или гордости, а ни одного не сыщешь, который бы пропал от праводушия. 

P. 340

Si les politiques étoient moins aveuglés par leur ambition, ils verroient combien il est impossible qu’aucun établissement quel qu’il soit, puisse marcher selon l’esprit de son institution, s’il n’est dirigé selon la loi du devoir ; ils sentiroient que le plus grand [p. 341] ressort de l’autorité publique est dans le cœur des citoyens, & que rien ne peut suppléer aux mœurs pour le maintien du gouvernement. Non-seulement il n’y a que des gens de bien qui sachent administrer les lois, mais il n’y a dans le fond que d’honnêtes gens qui sachent leur obéir.

С. 30

Ежели бы политики честолюбием своим не так ослеплены были, то бы легко усмотрели сколь невозможное дело, что бы какое учреждение могло себя вести по разуму своего постановления, когда законом должности не будет управляемо; они бы уразумели тогда что главнейшая пружина народной власти находится в сердцах граждан, которая всего лучше способствует нравам к воздержанию правления. Не только одни богатые в силах наблюдать законы, но по основанию одни честные люди им повинуются.

P. 341

Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires.

С.34

Но когда граждане любят свою должность, и сберегатели народной власти чистосердечно прилежат примером и старанием питать сию любовь; тогда все неудобности изчезают, и правление с такою поспешностию отправляется, что и нужды не имеет в сем скрытом искустве, коего завеса коварств и злостей составляет всю тайну. Все те пространные умы столь опасные и удивления достойные, все те великие министры, коих слава замешана на нещастиях народов, уже не возбуждают сожаления: народные обычаи заменяют дарования начальников; и чем больше добродетель владычествует, тем менее таланты необходимы.

P. 17

Chaque individu chez les anciens Germains avoit la liberté de s’engager dans une expédition militaire proposée ; & il ne paroît pas que l’autorité publique lui imposât [p. 18] aucune obligation à cet égard.

С. 24

У древних Германцов каждый имел свободу итти в предлагаемый военный поход; и не видно было, чтобы народная власть налагала на него какое либо в разсуждении сего обязательство.

P. 114

Pisistratus populi potestatem dissolvit et sustulit. <...> [P. 115] Tyrannidem hanc Pisistratus bis ejectus <...>.

С. 42

Писистрат власть народную разторгнул и истребил. Он тиранической власти лишался дважды <…>.

P. 119

Pristinam vero libertatem et popularem potestatem ipsis restituit Demetrius Poliorcetes <...>.

С. 54

Прежнюю свободу и народную власть возставил Димитрий Полиоркит <…>.

P. 341

Mais quand les citoyens aiment leur devoir, & que les dépositaires de l’autorité publique s’appliquent sincérement à nourrir cet amour par leur exemple & par leurs soins, toutes les difficultés s’évanoüissent, l’administration prend une facilité qui la dispense de cet art ténébreux dont la noirceur fait tout le mystere. Ces esprits vastes, si dangereux & si admirés, tous ces grands ministres dont la gloire se confond avec les malheurs du peuple, ne sont plus regrettés : les mœurs publiques suppléent au génie des chefs ; & plus la vertu regne, moins les talens sont nécessaires. L’ambition même est mieux servie par le devoir que par l’usurpation : le peuple convaincu que ses chefs ne travaillent qu’à faire son bonheur, les dispense par sa déférence de travailler à affermir leur pouvoir ; & l’histoire nous montre en mille endroits que l’autorité qu’il accorde à ceux qu’il aime & dont il est aimé, est cent fois plus absolue que toute la tyrannie des usurpateurs. Ceci ne signifie pas que le gouvernement doive craindre d’user de son pouvoir, mais qu’il n’en doit user que d’une maniere légitime.

С. 50

Но когда граждане любят свою должность, и когда блюстители народной власти чистосердечно стараютсь питать сию любовь [с. 50]  своими примерами, и своими попечениями; тогда все затруднения исчезают, правление воспринимает некую удобность, которая избавляет оное от сего мрачнаго искуства, коего темность составляет всю его тайну. Сии великие умы стольже опасные, сколько удивительные, все сии великие Министры, коих слава соединена в нещастиями народов, уже более не сожалетельны: народные нравы заменяют разум начальников, и чем более добродетель царствует, тем менее нужны дарования. Само честолюбие, лучше бывает заслуживаемо должностию, нежели похищением: народ будучи убежден, что начальники их [с. 52] трудятся составлять их счастие, избавляют их труда укреплять могущество их; и история показывает нам на многих местах, что власть, порученная народом тем, которых он любит, и которыми он любим взаимно, есть во стократ не ограниченнее, нежели все тиранство похитителей. Сие не значит, что бы правительство перестало употреблять власть свою; но что оно долженствует употреблять оную образом законным.

Have you found a typo?
Select it, press CTRL+Enter
and send us a message. Thank you for your help!