честь

.term-highlight[href='/ru/term/chesti'], .term-highlight[href^='/ru/term/chesti-'], .term-highlight[href='/ru/term/chest'], .term-highlight[href^='/ru/term/chest-'], .term-highlight[href='/ru/term/chestu'], .term-highlight[href^='/ru/term/chestu-'], .term-highlight[href='/ru/term/chestiu'], .term-highlight[href^='/ru/term/chestiu-'], .term-highlight[href='/ru/term/che-s-ti'], .term-highlight[href^='/ru/term/che-s-ti-']
Оригинал
Перевод
S. 23

Seine Gesetze waren gleich vor jedermann, *und er ließ seinen Unterthanen eine gäntzliche Freyheit*. Seine Absicht war immer das gemeine Beste, nie seine eigene Lust, Vortheil, oder Ehre. Kurtz, sein gantzes Trachten gieng dahin, sich der Regierung Gottes zu unterwerffen, denen Menschen Gutes zu thun, die Gerechtigkeit [S. 24] zu handhaben, und die Wahrheit alleweg zu reden.
Dahingegen besaß Lucius Verus keine eintzige von diesen
Tugenden. Er war weder in der Liebe noch im Zorn sein selbst mächtig. Und seine gröste Tugend war, daß seine Laster nichts viehisches genug hatten, ihn zum Tyrannen zu machen.


[Примечание: отмеченный * * отрывок остался без перевода].

C. 33

Указы и законы его всем одни, и для всякаго человека равны были.

Все его намерение к тому клонилось, чтоб государственную пользу всяким образом споспешествовать, а не собственную прибыль и честь получить, или бы свою волю исполнить. Кратко сказать: все желание и намерение Антонина к тому склонялось, дабы правлению Божию повиноваться, людям добро делать, правосудие защищать, а везде и всегда правду говорить. 

А соправитель и участник престола его Луций Верус уже ни одной из сих добродетелей не имел. Он ни в любви, ни во гневе меры не знал, и сам собою обладать не мог; но то его главная добродетель была, чтоб все природныя свои пороки и страсти всяким образом таить и скрывать, которыя пристрастия законнаго Принца истинным тиранном и совершенным мучителем делают.

Chap. IV. P. 26

Carthage devenuë riche plutôt que [p. 27] Rome, avoit aussi été plutôt corrompuë : ainsi pendant qu’à Rome les emplois publics ne s’obtenoient que par la vertu, & ne donnoient d’utilité que l’honneur, & une préference aux fatigues, tout ce que le public peut donner aux Particuliers se vendoit à Carthage, & tout service rendu par les Particuliers y étoit payé par le public.

La Tyrannie d’un Prince ne met pas un Etat plus près de sa ruine que l’indifférence pour le bien commun n’y met une République. L’avantage d’un Etat libre est que les revenus y sont mieux administrés ; mais lorsqu’ils le sont plus mal? L’avantage d’un Etat libre est qu’il n’y a pas de favoris; mais quand cela n’est pas? & qu’au lieu des Amis et des parens du Prince, il faut faire la fortune des Amis & des parens de tous ceux qui ont part au Gouvernement, tout est perdu.

Л. 11

Карфаген прежде Рима стал богат, также прежде и испортился: когда чины в Риме недоставались как чрез добродетель, и другой ползы не приносили как честь, а отменныя оныя труды в Карфагене продавались, и заслуги граждан были награждаемы обществом.

Тиранство владетеля неболше разоряет государство как небрежение общей ползы. Прибыль волнаго Государства состоит в том, когда доходы в лучшем состоянии, но когда они в худшем ? , то прибыль волнаго владения в том, когда нет в нем никого в великой силе; но как и сего нет ? , и когда вместо друзей и сродственников Государевых должно делать удоволствие друзьям и сродственникам всех тех, которые имеют участие в правлении, то все придет в погибельное состояние.

Chap. VIII. P. 81

Après l’expulsion des Rois, le Gouvernement étoit devenu Aristocratique : les Familles Patriciennes obtenoient seules toutes les Magistratures, [p. 82] toutes les dignités, & par conséquent tous les honneurs militaires & civiles.

Les Patriciens voulant empêcher le retour des Rois, chercherent à augmenter le mouvement qui étoit dans l’esprit du Peuple ; mais ils firent plus qu’ils ne voulurent : à force de lui donner de la haine pour les Rois, ils lui donnerent un défit immodéré de la Liberté. Comme l’autorité Royale avoit passé toute entière entre les mains des Consuls, le Peuple sentit que cette liberté dont on vouloit lui donner tant d’amour, il ne l’avoit pas ; il chercha donc à abaisser le Consulat, et avoir des Magistrats Plebeïens, & partager avec les Nobles les Magistratures Curules.

Л. 41 об.

По изгнании царей правителство стало аристократическое: одне сенаторские фамилии имели все начальство, все достоиства, и следователно все чести воинския и гражданския.

Сенаторы желали препядствие учинить возвращению королей, старались учинить, чтоб народ болшее от царя имел отвращение, однако они зделали болше нежели желали они безпрестанно привoдили их в ненависть, возбудили в народе чрезмерное желание вольности. Как царская власть перешла совсем в руки консулов, то народ почувствовав, что той волности, к которой в нем такую любовь возбуждали, не было, и для того старался в уничтожении Консулства, и чтоб иметь народные началства, и разделить власть с благородными.

S. 32

Seyd nicht gar zu gemein mit vornehmern, aus Furcht der Gefahr, noch mit geringeren, denn es stehet nicht wohl; viel weniger aber mit dem gemeinen Mann, welchen die Unwißenheit dermassen unverschämt machet, daß er, als unempfindlich der Ehre, so man ihm erweiset, sich einbildet, sie komme ihm von Rechtswegen zu.

 

C. 24

С знатными не очень откровенен будь, для страху; с равными тебе безмерной искренности не употребляй, для непотеряния почтения к самому себе; а с подлыми, для убежания публичнаго безславия: ибо подлой человек груб и невежа, а притом чести не зная, тотчас с  тобою брататься станет.

S. 64

Der gute Nahme ist eine grosse Erbschafft, er zeuget die Opinion, (welche die Welt regieret) die Opinion aber bringet den Reichthum, und Reichthum die Ehre zu wegen: Er ist ein süsser Geruch, den ein Mensch bey sich führet, und wo er nur gehet, von sich lässet; Er ist der beste Erbe der Tugend eines Menschen.

C. 52


Доброе имя, великое наследство. От него родится у людей доброе о носящем его мнение; а понеже доброе мнение всем светом владеет; то оно со временем тому человеку богатство и честь приносит, которой доброе имя имеет. Доброе имя подобно хорошему запаху, с которым человек всегда ходит; а сие благовоние всяк от него чувствует; [С. 53] оно почитается за лутчее наследие человеческой добродетели.

P. 94

Le Combat fut sanglant & disputé avec toute l’opiniâtreté qui se rencontre ordinairement dans les premieres occasions où il s’agit de l’honneur de la Nation, & en quelque maniere du succès de la Campagne.

С. 121

Сражение произошло кровопролитное, и с такою жестокостию, как обыкновенно бывает в первых случаях, где дело идет о чести, или о славе оружия какого народа.

T. 11. P. 457

D’un autre côté, les Grecs par une sage politique, avoient attaché tant d’honneur à cette couronne, qu’il n’est pas étonnant qu’un peuple qui n’avoit de passion que pour la gloire en général, crût ne pouvoir trop payer celle-ci, qui de toutes les especes de gloire étoit la plus flateuse. Car nous ne voyons point que ni Miltiade, ni Cimon, ni Themistocle, Epaminondas, ni Philopoemen, ces grands hommes qui ont fait des actions si mémorables, aient été plus distingués parmi leurs concitoyens, qu’un simple athlete qui avoit remporté le prix ou de la lutte, ou de la course du stade, ou de la course de l’hippodrome.

C. 99

С другой стороны греки, следуя премудрой политике, присовокупили к сему венцу столько чести, что не удивительно, когда народ любящий вообще единую только славу, [с. 100] почитал себя не в силах возблагодарить за сию, которая всякой славы была прелеснее. Видим мы, что Мильтиад, Кимон, Фемистокл, Епаминонд и Филипимен, cии великие мужи толико славные дела учинившия, не больше отличены были своими между согражданами, как и простой боец, получивший награждение за борьбу, бегание или ристалище на конях.

S. 79

§48.

Die oberste Gewalt ist demnach befugt, die Unterthanen auch wider ihren Willen so wohl zu Militair- als Civildiensten anzuhalten. Der Herr von Montesquieu räumet dieses zwar von denen eigentlich so genannten Republiken ein; aber er will nicht zugeben, daß man in den Monarchien jemand zu Civildiensten zwingen könne. Sein Grund ist, weil die Ehre die Triebfeder der Monarchien sey; die Ehre aber wäre so eigensinnig, daß sie sich niemals zwingen ließe.

C. 64

§48.

И для того [c. 65] верьховная власть имеет право, подданных и против их воли в военную и статскую службу употреблять. Господин Монтескю почитает сие нужным в свойственно так названных общенародиях, а не в единовластных государствах, где одна токмо честь долженствует быть побуждением без всякаго принуждения […]. 

Fol. c2b

Nam opilio (quod res ipsa loquitur) agricolae, agricola civis, civis nobilis, nobilis equitis torquati, eques torquatus Principis, Princeps Regis, Rex Imperatoris locum expetit. In summa, qui vitam emendare student, paucissimi, qui opes et facultates augere et amplificare satagunt, plurimi sunt.

Horologium principum (1615)
Antonio de Guevara
С. 5

Ибо, как самая свидетельствует вещь, пастух земледельцу, земледелец гражданину, гражданин дворянину, дворянин кавалеру, кавалер князю, князь королю, а Король Императору завидуют, и один другаго место получить желают. Словом: весьма редкие пекутся о исправлении жизни; но найбольшая часть суетятся о распространении и умножении чести и богатства.

S. 87

Der gewissenhafte Minister, der sonst Gaben des Geistes und Geschicklichkeit zu öffentlichen Geschäfften besitzet, wird an allen Höfen, wo noch so wenig Religion herrschet, dennoch der ehrwürdigste bleiben.

Moralische Vorlesungen. T. 1 (1770)
Christian Fürchtegott Gellert
С. 56

Совестный Министр, которой сверьх того дарования духа и способность имеет для публичных дел, будет во всех Дворах, где хотя столь мало вера владычествует, однако достойнейшим чести оставаться.

Нравоучение. Т. 1 (1775)
Христиан Фюрхтеготт Геллерт
S. 330

Und seine [S. 331] Ehre in einem guten Gewissen, durch eine willige und sorgfältige Beobachtung aller seiner Pflichten aus Unterwerfung gegen Gott, und in dessen Beyfalle suchen, in einer wahren Niedrigkeit und Demuth des Herzens gegen ihn, als den Quell aller Vollkommenheit und den Geber aller guten Gaben, in der Empfindung aller seiner eigenen Unwürdigkeit suchen, das ist die höchste Staffel des Verlangens nach Ehre, auf welche sich die Menschen, so verschieden ihre Gaben und Fähigkeiten, so verschieden ihr Rang, ihre Geburt, Erziehung und ihre natürlichen Neigungen sind, dennoch empor schwingen können. Welche rühmliche Bemerkung für die Würde des Menschen, daß alle die wahre Ehre durch Pflicht und Demuth erlangen können!

Durch sie steigst du zum göttlichen Geschlechte, Und ohne sie sind Könige nur Knechte

Moralische Vorlesungen. T. 1 (1770)
Christian Fürchtegott Gellert
С. 259

[...] и свою честь в доброй совести, чрез свободное и попечительное наблюдение всех своих должностей из покорения к Богу, и в похвале онаго искать, в истинной низкости и смирении сердца пред Ним, яко пред Источником всякаго совершенства, и Подателем всех хороших дорований <sic!>, в чувствовании всего своего недостоинства искать, есть высочайший степень желания чести, до котораго люди, как бы ни были различны их дарования и понятности, их чин, рождение, воспитание и их природныя склонности, однакож восходить могут: какое похвальное примечание для достоинства человека, что все истинную честь, чрез должность и смирение получит могут?

Чрез оную ты восходишь до Божественнаго рода, а без оной Цари, суть только рабы.

Нравоучение. Т. 1 (1775)
Христиан Фюрхтеготт Геллерт
S. 344

Kein Stand und keine nützliche Lebensart ist ohne Ehre. Die Ehre des Landmanns ist, daß [S.345] er die Pflichten seines Standes auf die beste und nützliche Art zu erfüllen trachtet. Dies ist die Ehre des Handwerkers und des Künstlers, des Gelehrten und des Tagelöhners, des Königes und des Unterthanen, des Vaters und des Kindes, der Hausfrau und der Auwärterinn.

Moralische Vorlesungen. T. 1 (1770)
Christian Fürchtegott Gellert
С. 272

Нет состояния, нет рода жизни полезнаго без чести. Честь крестьянина в том состоит, чтоб старался должности своего состояния наилучшим и полезнейшим образом исполнять. Сие есть честь рукомесленника и художника, ученаго и наемника, Царя и подданнаго, отца и сына, хозяйки и служанки.

Нравоучение. Т. 1 (1775)
Христиан Фюрхтеготт Геллерт
P. 68

Il s'éleve du fond de notre cœur une secrete fierté & un orgueil d'autant plus dangereux qu'il est plus subtil & plus délicat, qui nous révolte contre le crédit & l'autorité : ce n'est point l'amour de la Justice qui nous anime, c'est la haine de la faveur. On regarde ces jours éclatants où l'on voit les plus hautes Puissances abbatues, consternées, captives sous le joug de la Justice, comme le triomphe de la Magistrature. C'est alors que le Magistrat recueille avec plaisir les louanges d'un Peuple grossier, qui ne lui applaudit que parce qu'il croit que l'injustice est la compagnie inséparable de la faveur ; & goûtant avec encore plus de satisfaction les reproches des Grands qu'il a sacrifiés à sa gloire, il se flatte du faux honneur de mépriser les menaces de la Fortune irritée, dans le temps qu'il ne devroit songer qu'à appaiser la Justice.

С. 18-19

Из глубины сердца нашего возстает тайная гордыня, тем паче опасная, чем она проницательнее, возмущаюшая нас противу силы и власти: не любовь к правосудию побуждает нас, но ненависть к лицеприятию. Торжественными для судейства почитают те звучные дни, в кои зрят наисильнейшие власти устрашенны, низверженны и порабощенны правосудию. Тогда-то судья в веселии собирает похвалы, приносимыя ему от невежественнаго народа, [который для того [с. 19] единственно хвалит его, что почитает лицеприятие сопряженно с неправосудием], и с вящшим [sic!] еще удовольствием вкушая укорения вельмож, пожертвованных от него славе своей, ласкает себя ложною честью презирать угрозы раздраженнаго щастия, в то время, когда б он долженствовал помышлять токмо о укрощении правосудия.

P. 72-73

Combien voyons-nous de Magistrats se flatter de devenir grands en brigant avec avidité le frivole, le dangereux honneur de vivre avec les Grands! Pour parvenir à cette fausse grandeur, ils arrachent les bornes que la sagesse de nos Peres avoient établies ; ils confondent les limites de deux Professions dont les mœurs sont absolument incompatibles <…>

С. 29

Колико судей видим мы ласкающихся соделать себя великими чрез алчное снискание суетныя и опасныя чести обращаться с вельможами! Для достижения до сего ложнаго величества разрушают они преграды, постановленные мудростию предков наших; не различают пределы двух знаний, коих нравы совсем не общительны  <…>

P. 4

Vous ne pouvez pas, Sire, avec de si belles dispositions, avec tant de rares faveurs du Ciel, demeurer au dessous de la gloire & de la reputation de ce Grand Prince.

С. 5

С столь хорошими расположениями, и с столь редкими дарованиями от Бога вам низпосланными, Ваше Величество не можете быть славою и честию, ниже сего великаго Государя.

История короля Генриха Великаго. T. I (1789)
Ардуэн де Бомон де Перефикс
P. 5

Qui ne sçait pas qu’il n’y a point d’honneur à porter un titre dont on ne fait point les fonctions ? Que c’est en vain [p. 6] qu’on a acquis de belles connoissances, si on ne s’évertuë de les réduire en pratique ; Qu’il est inutile de se proposer un grand modele, si on ne l’imite effectivement ; & qu’enfin il ne sert de rien de sçavoir par cœur toutes les maximes de la Politique, si on ne les applique à quelque usage ?

С. 7

Кому то неизвестно что звание не приносит чести тому, которой не исполняет его должности? Что тщетно приобретаются хорошия знания, когда не производятся оне в действие? Что безполезно представлять себе кого нибудь за славный образец, не подражая ему самым делом? И что наконец не служит ни к чему знание на изуст политических правил, когда остаются оне без употребления?

История короля Генриха Великаго. T. I (1789)
Ардуэн де Бомон де Перефикс
S. 36

Ich habe es dir schon gesagt, und wiederholle es hier noch: man muß mit den Menschen in Friede zu leben suchen. Du kannst bey deiner gefaßten Meinung bleiben; wenn du sie für gut hältst, doch ohne die Meinung anderer zu verwerfen, ausser es beträfe deine Ehre, oder den guten Namen deines Nebenmenschen, die Tugend, deinen Fürsten und dein Vaterland.

C. 39

Я уже тебе сказал, но и еще повторяю, что надобно стараться жить с людьми в мире. Ты можешь оставаться при своем мнении, ежели почитаешь оное добрым, и однакож не отвергать мнения и других, разве оно касается твоей чести или добраго имени твоего ближняго, или [c. 40] добродетели, Государя, или отечества твоего.

S. 82

Die Gesetze des Staates gebieten uns Gehorsam gegen den Fürsten, und gestatten keine Verbindung, die dieser höchsten Pflicht entgegen ist. 

[S. 83] Man muß daher nie der Sklave der Großen seyn; oder man läuft Gefahr, treulos gegen seinen Fürsten zu werden, wenn diese es sind. 

Nur zu oft wird die Ehrlichkeit eines Dieners des Königs in das Interesse oder den Stolz eines Großen verwickelt, und der Schwache, an den Banden der Hofkunst geleitet, wird an seinem Fürsten zum Verräther.

C. 96

Законы государства повелевают нам повиноваться Государю, и не дозволяют быть никакой связи, противоположной сей высочайшей должности

[C. 97] И так не будь никогда невольником вельмож, а иначе подвергнешь себя опасности сделаться вероломным к Государю своему, когда они суть таковы. 

Часто честь слуги Государя вмешивается в интерес или гордость какого нибудь вельможи; и слабый, водимый дворским искуством, делается изменником Государю своему.

S. 262

Sie sehen bey grossen Aemtern nur Ehre und Ansehen, das sie erwartet; die Macht, die ihnen dadurch eingeräumt wird, ohne je auf die Pflichten und Sorgen zu denken, die nothwendig damit verbuden sind.

Wenige würden es wagen, nach den höchsten Stellen zu streben, wenn sie auch in Betracht zögen, wie schwer es ist, ihnen würdig vorzustehen.

Wer in hohen Würden steht, muß nicht nur Talente, und die schönsten Eigenschaften des Geistes besitzen; das genügt noch nicht; auch edle Gefühle im Herzen muß er haben; ein erhabner Charakter muß mit seinen Talenten verbunden [S. 263] seyn, damit er einen würdigen Gebrauch davon macht.

С. 307

Они при великих постах смотрят только на честь и знатность, их ожидающую, и также на власть, чрез то получаемую, не помышляя о тех должностях и заботах, кои необходимо бывают с ними сопряжены.

Не многие бы отваживались искать вышших степеней, ежели бы размышляли, коль трудно поступать достойно оных.

Кто занимает высокое место, должен иметь не только дарования и изящнейшия качества духа, но и благородныя ощущения в сердце: возвышенный характер должен соединен [c. 308] быть с его дарованиями, дабы достойно употреблять оныя.

Р. 48-49

(45) <...> nihil enim magis offendit animos, aut verius exacerbat, quam contemptus personarum, si pro merito non honorentur, velut ille ad Principem, Cur (inquit) ego te habeam ut Principem, cum tu me non habeas ut senatorem.

Neque Julium Caesarem, aliud praecipitavit in necem, accelerando conjurationem (quae differri aut sopiri poterat) quam senatorum consulumque contemptus, quod reliquum offensarum erat. Accedentibus (ait Plutarchus in vita Julii Caesaris) ad Caesarem sedentem pro rostris Consulibus, Praetoribus, totoque Senatu, Caesar non assurexit, tanquam si cum privatis hominibus colloqueretur, quod non senatum modo, sed populum offendit, Civitatemque ideo rati (per ignominiam senatus) ludibrio haberi.

Л. 26 об.-27

(45). Ибо никто же тако ко гневу поотвращает честных лиц, яко кто им достойно чести или титлы не воздает, тако некто ко некоему князю некогда рекл: «Княже, чего ради я тебе имам за князя имети, когда ты мене за сенатора не имаши».

Нечто иное Июлиуша Цесара к смерти приведе, разве погордение или негодование сенаторов и судие, по глаголанию Плутарха, который в житии его глаголет сие  же, когда до цесаря судии, властители градов и весь Сенат пришел, тогда цесарь не токмо не востал противу их, но и беседовал, аки с ними бы со общими людми.

Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter
и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!