свобода

.term-highlight[href='/ru/term/svobodu'], .term-highlight[href^='/ru/term/svobodu-'], .term-highlight[href='/ru/term/svobody'], .term-highlight[href^='/ru/term/svobody-'], .term-highlight[href='/ru/term/svoboda'], .term-highlight[href^='/ru/term/svoboda-'], .term-highlight[href='/ru/term/svobode'], .term-highlight[href^='/ru/term/svobode-'], .term-highlight[href='/ru/term/svoboda-1'], .term-highlight[href^='/ru/term/svoboda-1-'], .term-highlight[href='/ru/term/svobodou'], .term-highlight[href^='/ru/term/svobodou-'], .term-highlight[href='/ru/term/svobodi'], .term-highlight[href^='/ru/term/svobodi-']
Оригинал
Перевод
S. 3

Da aber das Volk mit der Zeit merkte, daß die in der Regierungsart vorgenommene Veränderung mehr auf die Hoheit des Adels, als auf die Wohlfahrt und Freyheit des Volks abzielte <...>. So suchte es dieses Joch wieder abzuwerfen, und eine solche Gleichheit einzuführen, daß ein jeder Bürger an dem Regimente Theil haben sollte.

С. 3-4

Народ со временем приметив, что предпринятые во образе правления перемены больше к величеству знатнаго дворянства, нежели к общей пользе и свободе способствовали <...> искали сие иго опять с себя низвергнуть, и такое равенство ввести, что бы каждой гражданин имел в правлении участие.

P. 21

<…> les Bohémiens, qui étoient trop grossiers pour entrer dans les disputes sophistiques des théologiens, n’embrassèrent cette nouvelle secte que par un esprit d’indépendance & de mutinerie, qui est asséz le caractère de cette nation. Ces nouveaux convertis secouèrent le joug du pape; & se servirent des libertés de leurs consciences pour couvrir les crimes de leur révolte.

C. 22

<…> Богемцы будучи весьма грубы для того, дабы входить в обоюдные споры Богословов, приняли сие исповедание ни почему иному, как по духу вольности и склонности к возмущению; к чему сей народ был сроден. Сии новообращенные свергнули с себя Папское иго и под видом желания свободы своей совести закрывали беззаконной свой бунт.

История Бранденбургская (1770)
Фридрих II Гогенцоллерн
F. b2b

Au lieu que tant que cette [f. b3a] liberté si précieuse aux premiers Romains, avoit été sous la garde de la pauvreté & de la temperance, l’amour de la Patrie, la valeur, le courage, & toutes les vertus civiles & militaires, en avoient été inseparables.

Л. 3. 5a

Но естьли бы сия драгоценная первым Римлянам свобода сохранялась в скудости и умеренности, то любовь к отечеству, храбрость, смелость, все добродетели Гражданския и военныя, с ними были бы неразлучны <...>.

P. 17

Chaque individu chez les anciens Germains avoit la liberté de s’engager dans une expédition militaire proposée ; & il ne paroît pas que l’autorité publique lui imposât [p. 18] aucune obligation à cet égard.

С. 24

У древних Германцов каждый имел свободу итти в предлагаемый военный поход; и не видно было, чтобы народная власть налагала на него какое либо в разсуждении сего обязательство.

P. 81

Long-temps avant l’institution des communautés en France, les seigneurs accorderent des chartes de franchise ou d’immunité à quelques villages de leur dépendance. Mais ces chartes étoient fort différentes de celles qui devinrent communes dans le douzieme & le treizieme siecles. Elles n’érigeoient point ces villes en communautés ; elles n’y établissoient aucun gouvernement municipal, & ne leur accordoient point le droit d’avoir des armes. Elles ne contenoient autre chose qu’un affranchissement de servitude, ou un acte de manumission pour les habitans, une exemption de certains services onéreux & avilissans, & l’établissement d’une taxe ou d’une rente fixe qu’ils devoient payer à leur seigneur, à la place des impositions qu’il pouvoit auparavant mettre sur eux à discrétion.

С. 116

Хотя задолго прежде учреждения обществ во Франции владельцы давали грамоты на вольность или свободу некоторым городам и селам, которыя были в их зависимости. Однако сии грамоты весьма отличны были от тех, которыя сделалися общими во втором надесять и в третьем надесять веках. Они не преобращали сии города в общества; не учреждали там никакого вольнаго правления, и не доставляли им права иметь оружия. Оныя ничто иное в себе содержали, как освобождение рабства или действие на волю отпущения [с. 117] жителей, изъятие некоторых тягостных и подлых служеб и учреждение податей или определеннаго дохода, который должны они были платить своему владельцу вместо тех налогов, которые прежде он мог налагать на них по своему произволению.

P. 97

Il y avoit dans les villes d’Allemagne des habitans de trois différentes classes : les nobles, familiae ; les citoyens ou hommes libres, liberi ; les artisans qui étoient esclaves, homines proprii. <…> Henri V, qui commença son regne l’an 1106, affranchit les artisans esclaves qui habitoient dans les villes <…>. Les villes d’Allemagne acquirent plus tard que celles de France la liberté ; mais elles étendirent leurs priviléges beaucoup plus loin. Toutes les villes impériales & libres, dont le nombre est considérable, acquirent en entier le titre d’immédiates, terme qui, dans la jurisprudence Germanique, désigne qu’elles étoient sujettes de l’empire seul, & qu’elles possédoient dans leur district tous les droits d’une souveraineté parfaite & indépendante

С. 140

В Германских городах жители разделялися на три разные рода: на дворян, familiae; граждан или людей свободных, liberi, ремесленников, которые были невольники, homines proprii. <…> Генрих V, который начал государствовать в 1106 году, отпустил на свободу тех ремесленных рабов, которые жили в городах <…>. Хотя Германские города приобрели свободу позже нежели Француские; однако они гораздо далее распространили свои преимущества. Все имперские и свободные города, число которых не малое, прозваны были непосредственными, которое слово в Германском законоискустве означает, что зависели оные от одной только империи, и пользовалися в своем уезде всеми правами совершенной и независящей власти.

P. 119

Pristinam vero libertatem et popularem potestatem ipsis restituit Demetrius Poliorcetes <...>.

С. 54

Прежнюю свободу и народную власть возставил Димитрий Полиоркит <…>.

P. 228

Nefas vero sit (vos) nostro genere, ac nomine Romano extincto, alienigenis hominibus, Graecis barbarisve urbem tradere. An in hoc potissimum mancipia libertate donabimus, ut quam plurimi ex iis cives fiant : sociis civitatem communicabimus, ut ea frequentior sit? Vos autem ipsi a prima origine Romani, Quintos, Valerios, Julios enumerantes, cum vobis simul et gentes et nomina abolere in animo habetis.

Horologium principum (1615)
Antonio de Guevara
С. 33

[из речи Августа] Но да сохранят и не попустят боги, чтоб по искоренении нашего рода и истреблении Римскаго имени, чужеземным Грекам и варварам предан был город! или лутче мы для того невольников отпустим на свободу, чтоб из них премногие сделались Гражданами; или пригласим [в] город соседов и союзников, дабы он был многолюднее? А вы, сами будучи от первоначальнаго основания природные Римляне, на Квинтов, Валериев и Иулиев ссылаясь, с вами купно и род и память уже истребить намереваете.

T.1, P. 10

Les pays septentrionaux étaient alors beaucoup plus peuplés qu'ils ne le sont de nos jours, parce que la religion laissait aux habitans la liberté de donner plus de citoyens à l'Etat, par la pluralité de leurs femmes <...>.

Histoire de Charles XII, roi de Suède (1731)
François-Marie Arouet dit Voltaire
Л. 6

Северныя страны тогда гораздо народнее были нежели ныне, ибо вера позволяла [л. 6. об.] на множество жен жителям свобода оставлялась, больше в государстве подданных населять <...>.

P. 101

Notes sur le chapitre III

(2)

Second moyen : polir une Nation & en étendre les lumieres

Voulez-vous prévenir les crimes ! Faites que les lumieres accompagnent la liberté. A mesure que les connoissances s’étendent, les maux qu’elles entraînent diminuent, & les avantages qu’elles apportent deviennent plus grands. Au lieu que l’ignorance & l’abrutissement sont des causes de toutes sortes de désordres. Quand les hommes manquent de principes, il n’y a que la crainte des supplice les plus cruels qui puisse les tenir en bride. Les moeurs s’adoucissent à mesure que l’esprit s’éclaire. Devant les lumieres répandues avec profusion dans une nation, on voit disparoître la cruauté & la fraude, trembler l’autorité lorsqu’elle est desarmée de raisons, & demeurer immobile la seule force des loix. Il n’y a point d’homme éclairé qui n’aime les conventions dont l’utilité, est claire & connue, & qui sont les fondemens de la sureté publique ; parce qu’il compare ce peu de liberté inutile dont il s’est dépouillé, avec la somme de toutes les autres libertés dont les autres hommes lui ont fait le sacrifice & qui, sans les loix, pouvoient s’aimer & conspirer contre lui. Quiconque a une ame sensible, jettant un regard sur un code de bonnes loix, & reconnoissant qu’il n’a perdu que la funeste liberté de nuire à ses semblables, sera forcé de bénir le trône & celui qui l’occupe. Quel est le Peuple le plus méchant ? C’est, à coup sûi, le plus ignorant & plus superstitieux, celui qui, avili par sa crasse ignorance, se refuse opiniâtrément aux efforts des Sages qui cherchent à l’éclairer.

L’homme d’état, par Nicolo Donato. T. 1 (1767)
Nicolò Donà (Donato), Jean-Baptiste-René Robinet
Л. 35 

Примечания на третью главу

Примечание (2)

Второе средство [предупреждать преступления]: просветить Государство и распространить благонравие

Ты желаешь предупредить преступления! Сделай, чтоб просвещение сопутствовало вольности. Невежество и грубость суть причины всякаго рода безпорядков. Когда людям недостает правил благонравия, то единый токмо страх жесточайших наказаний может содержать их в обуздании. Нравы умягчаются по мере просвещения разсудка. Пред просвещением изобильно распространенном в государстве жестокость и коварство. Очевидно исчезают и законы остаются во всей [л. 35] своей силе. Нет просвещеннаго человека, которому бы не нравились соглашения, коих польза приметна и дознана [так] и которыя служат основанием для общественной безопасности; ибо он сравнивает сию небольшую вольность, которой он лишил себя с суммою тех вольностей, коими пожертвовали ему другие люди, которые б без законов могли вооружиться и вступить в заговор против его. Всяк имеющий чувствительную душу, обратив внимание свое на законоположение устрояющее благо, признается, что он лишился токмо бедственной свободы вредить себе подобным и будет благословлять престол купно с обладателем его. Какой народ злобнее всех верно тот, которой пребывает в невежестве и весьма суеверен, тот которой унижен будет чрезмерным невежеством. За упрямством своим отказывается от старания мудрых пекущихся о его просвещении.

Статской человек (1786)
Николо Дона (Донато), Жан-Батист-Рене Робине
P. 342

Voulons-nous que les peuples soient vertueux ? commençons donc par leur faire aimer la patrie : mais comment l’aimeront-ils, si la patrie n’est rien de plus pour eux que pour des étrangers, & qu’elle ne leur accorde que ce qu’elle ne peut refuser à personne ? Ce seroit bien pis s’ils n’y joüissoient pas même de la sûreté civile, & que leurs biens, leur vie ou leur liberté fussent à la discrétion des hommes puissans, sans qu’il leur fût possible ou permis d’oser reclamer les lois. Alors soûmis aux devoirs de l’état civil, sans joüir même des droits de l’état de nature & sans pouvoir employer leurs forces pour se défendre, ils seroient par conséquent dans la pire condition où se puissent trouver des hommes libres, & le mot de patrie ne pourroit avoir pour eux qu’un sens odieux ou ridicule.

С. 58

И так если хотим, что бы народы были добродетельны, то начнем сие внушением им любви к отечеству; но как они любить его будут, если отечество [с. 59] для них то же есть, что и для чужестранцов, и дарует им только то, в чем никому отказать не может? еще было бы хуже, когда бы они не могли наслаждаться даже гражданскою безопасностию, и когда бы имение их, их жизнь, или свобода были во власти людей сильных, так что бы и не можно было им или не позволено прибегать к законам.  Тогда будучи подчинены должностям правительства гражданскаго, не наслаждаясь даже правилами естественнаго правительства, и не будучи в состоянии употребить сил своих к своему защищению, они следственно были бы в худшем состоянии, в каком свободные люди находиться могли бы, слово отечество не имело бы для них инаго знаменования кроме ненавистнаго или смешнаго.

S. 98 (74)

Nach Beschaffenheit der Gesetzte entsteht nun ein zusammengesesster Begriff der Freiheit und sie ist entweder die natürliche: das ist: die Freiheit zu handeln, insoferne sie den Gesetzen der Natur nicht zuwider ist: oder die bürgerliche Freiheit, das ist: die Freiheit zu handeln, insoferne sie den bürgerlichen Gesetzen nicht zuwider ist. 

С. 70

По обстоятельствам законов происходит сложное понятие свободы. Она есть либо естественная, то есть, свобода действовать, когда непротивна законам естества; либо гражданская, то есть, свобода действовать, когда непротивна законам гражданским.

P. 180

Ces pauvres gens <...> au plaisir de trouver leur liberté dans celle de leur païs, touchez de [p. 181] sentimens de reconnoissance, & agitez de la peur qu’ils avoient de retomber dans leurs chaînes, composerent comme une nouvelle Compagnie de conjurez, qui n’eût pas moins d’ardeur pour affermir le Trône du Duc de Bragance, que le Corps de Noblesse qui en avoit formé le premier dessein.

С. 105

Сии бедные люди <...> имели великую благодарность к особам даровавшим отечеству их свободу; и опасаясь, дабы опять не попасть в оковы, присоединились к числу мятежников, изъявляя не меньше усердия к возведению на престол Герцога Браганскаго, как и главные зачинщики бунта.

Перемены Португаллии (1789)
Рене Обер де Верто
P. 58

The canton of Glaris was formerly subject to the abbess of the convent of Seckinguen in Suabia: the people however enjoyed very considerable privileges, and a democratical form of government, under the administration of a mayor, appointed by the abbess, but chosen among the inhabitants. Towards the latter end of the thirteenth century, the emperor Rodolph I. obtained the exclusive administration of [p. 59] justice; and not long afterwards his son Albert, having purchased the mayoralty, which had insensibly become hereditary, re-united in his person the whole civil and judicial authority. Accordingly that prince, and his immediate descendents the dukes of Austria, oppressed the people, and ruled over them with an absolute sway. In 1350, Schweitz, assisted by Zuric, Lucerne, Uri, and Underwalden, expelled the Austrians from the country of Glaris, re-established the democracy, and restored liberty to the people.

С. 64

Гларийской кантон принадлежал некогда Аббатиссе Секингенскаго Швабскаго монастыря, и народ имел в то время знатныя привилегии. Правление его было демократическое, под дирекциею одного начальника, определяемаго Аббатиссою, но выбираемаго [с. 65] жителями сея земли. Пред концем XIII века Император Рудольф I принял на себя должность отправлять правосудие в сем кантоне; не много спустя после того времени сын его Алберт, приобретши над ним начальство, которое нечувствительно по том учинилось наследным, присоединил себе как гражданскую, так и уголовную власть: почему сей Государь и его наследники, непосредственно за ним следующие, Австрийские Герцоги, притесняли народ и управляли оным самовластно. В 1350 году Швейц, будучи вспомоществуем Цурихом, Люцерном, Ури и Ундервалденом, выгнал Австрийцов из Гларийских земель, возстановил демократическое правление и жителям оных возвратил свободу.

P. 348

That the sovereign shall take the accustomed oath upon his accession; and promise to maintain all the rights, liberties, franchises, and customs, written or unwritten.

С. 87

Король при своем вступлении в должность Нейшательскаго Государя должен дать обыкновенную клятву и обязаться соблюдать все права, вольности, [с. 88] свободы, употребления и обычаи писанныя и неписанныя.

P. 411

According to the historians of Berne, this town was built by Berchtold V, duke of Zaeringen; and was, from its foundation, an imperial city. Upon the death of the duke in 1218, the emperor Frederic II. conferred upon the inhabitants considerable privileges, and drew up also a code of legislation, which forms the basis of their present civil laws. The liberty which this town enjoyed, attracted great numbers of inhabitants from the adjacent country, who found here a sure asylum from the oppression of the nobles.

С. 157

Город сей [Берн] по мнению всех Историков того уезда основан Берхтольдом V, Герцогом Церингенским, и был с тех пор Имперским городом. По смерти Герцога случившейся в 1218 году Император Фридерик II дал знатныя преимущества его жителям, издал также книгу законов, служащих еще и ныне основанием гражданских законов. Свобода, которою пользовался сей город, привлекла великое число жителей из соседних земель, нашедших там безопасное убежище против мучения дворянства.

P. 452

 <...> towards the commencement of the sixteenth century, Charles III, duke of Savoy, (although the form of the government was entirely republican) obtained an almost absolute authority over the citizens: and he exercised it in the most unjust and arbitrary manner. Hence arose perpetual struggles between the duke and the citizens; the latter continually opposing, either by open violence, or secret measures, his tyrannical usurpation: thus [p. 453] two parties were formed; the zealots for liberty were called eidgenossen, or confederates; while the partisans of the duke were branded with the appellation of mammelucs, or slaves.

The treaty of alliance which the town entered into with Berne and Fribourg, in 1526, may be considered as the true aera of its liberty and independence: for, not long after, the duke was despoiled of his authority; the bishop driven from the city; a republican form of government firmly established; and the reformation introduced.

С. 201

<...> в начале XVI [с. 202] века Карл III Герцог Савойской (хотя вид правления был совершенно республиканской) присвоил себе почти неограниченную власть, которую он оказывал беззаконнейшим и своенравным образом. А сие причиною было безпрестанных споров между Герцогом и гражданами, которые не переставали никогда, открытым ли то образом, или тайными мерами противиться тиранским его поступкам: таким образом произошли две стороны; тех, которые ревностно старались за вольность, назвали E[y]dgenoßen, или союзниками, а Герцоговы партизаны обозначены были именем Маммелуков или рабов.

Союз заключенный сим городом с Берном и Фрибургом в 1526 году может почесться истинною эпохою его свободы и независимости; ибо спустя немного времени Герцог принужден был сложить с себя власть, а Епископа выгнали из города; форма Республиканскаго правления утвердилась, и Реформация была введена.

P. 18

Il ètoit plus difficile de décider à la satisfaction universelle la question de l'exportation des grains. Une secte d'honnêtes gens (a), qui a pourtant enfanté tous les aléaux qui dévorent aujourd'hui la France, vouloit la liberté absolue ; le Roi l'accorda et bientôt le peuple effrayé de ses effets se souleva de toutes parts et la paya de son sang. Le vulgaire croit dans son erreur que les Rois abandonnent le gouvernement aux causes secondes parcequ'il ne voit qu'elles agir.

(a) Les Economistes

С. 32

Гораздо труднее было решить во удовольствие всеобщее, вопрос о [с. 33] вывозе хлеба. Род добрых  людей (*) которые однакож виновники всех нещастий, разоряющих ныне Францию, требовали совершенной в том свободы; Король им оную дал, но в скором времени народ устрашенной действиями оной, возстал со всех сторон и кровью своею пожертвовал за нее. Чернь в заблуждении своем думает, что Государи предоставляют правление вторым причинам, поелику видит токмо их действующими.  

*Економисты

P. 50

L'esprit de ces régles est d'accorder aux enfans plus de liberté véritable & moins d'empire, de leur laisser plus faire par eux-mêmes, & moins exiger d'autrui.

Anti-Émile (1763)
Jean-Henri Samuel Formey
C. 38

Разум правил сих есть дать младенцам более свободы истинной и менее власти, и дозволить им делать самим, и менее требовать от другаго.

Анти-Эмиль (1797)
Жан Анри Самюэль Формей
Р. 34

Mon. IV.

Regna a Deo & Reges temperari.

I. Breve Monitum, sed magni sensus & usus: videre quomodo Deus disponat & cohibeat, hos ne crescant, hos ne cadant: & velut in aequilibrio res suspendat.

Hoc Nicephori Gregorae [Lib. V] verbis dicendum est: Mirari mihi subit, inquit, impervestigabilem Dei sapientiam, qui plane contraria uno fine conclusit. Nam cum duas adversarias potestates inter se committere statuit, nec alteram alteri subiicere: aut ingenio? virtute praestantes utrique parti moderatores praeficit, ut alter alterius consilia & conatus evertat, & utrimque subditorum libertati consulatur; aut utrosque hebetes & imbelles deligit, ut neuter alterum tentare, & septa (quod aiunt) transilire audeat, veteresque regnorum limites convellere. Dici prudentius nihil potuit: & Providentiae hanc dispositionem quot exempla adfirmant? non insisto, & vetera omitto: sed nuper Carolus V. nobis, Franciscus I. Gallis, Soleimannus Turcis imperitabant: quivis eorum dignus orbisterrae imperio; & habuissent, aut promovissent; nisi concursus ille fuisset, & alius alium interpellasset. In parte altera exempla, quae verecundia prohibitus non dicam.

Л. 17 об.

Предложение 4

Царие и царства Богом управляются

Краткое се есть предложение, обаче зело полезное: ведети, как Бог весь мир устрояет и всех живущих в нем содержит и обуздовает: иных, да не возносятся; иных же, да не ниспадают; и якоже на мериле вся вещи содержит.

Сицевому промыслу Божию удивившися Никифор Грегор, сице глаголет: удивляюся зело непостижимой мудрости Божии, иже противное единым концем заключи, егда бо двое царства противное между собою утвердити восхоте, и дабы едино другому подручное не было, [л. 18] устрои то сугубым промыслом или разумом и силою крепких управителей обоим странам подает, дабы един другаго советы и начинания разорил, и дабы оба подручным своим свободу промышляли, или обоих правителей слабых и боязливых  избирает, дабы един другаго не дерзал входити. Суть сего безчисленные образы; как древние, так и новые, нам же во уверение вещи довлеет един на среду произвести. Недавным временем, егда у нас царствоваше Карол пятый, тогда бяше у французов Францешко первый, а у турков Солиман скипетры царства держаше, и всякий з них достоин был власти всего света, и удоб всякий от них могл бы стяжати, аще бы един другому не творил препятия. Безсилных же и боязливых срама ради зде не воспоминаю.

Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter
и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!